Глава 17.

ТАЙНА ЗАВАРЕННОЙ ДВЕРИ

Чем меньше человек знает, тем умнее себе кажется.

Умник

Он слишком много знает! Бросьте его в пруд!

Карла I, Рыжая

С балкончика, расположенного над тронном залом, мутантики видели, как стражники преследуют Пупыря, и Магический Кристалл в руках у невидимки ослепительно сверкает. Услышав всплеск, они догадались, что Пупырь бросился в запруду.

— Бултыхалки! Хорошо, если дело обойдется носоразбивательством! С такой высоты и до утопалок недалеко! — встревоженно заметил Хорошист, который, как всегда в минуты волнения, создавал длинные слова.

— Пупырь отлично плавает. Нужно самим выбираться отсюда, — дедушка Умник отодвинулся от окна.

Неожиданно мутантики услышали в голоса в темном коридоре позади себя. Жалующийся Требухи, повизгивающий Грымзы, сухой голос Рыжей Карлы и уверенные приказы Пупа:

— Спустить собак! Мутанты должны быть здесь! Уничтожьте их!

Лобастики и Бормоглотик бросились к запасной лестнице, но на ней уже грохотали шаги. Друзья попали в окружение, еще немного — и карлики их схватят.

Вдруг кошачий мутантик увидел над полом закрытое аллюминиевой решеткой вентиляционное отверстие, достаточно широкое, чтобы в него можно было протиснуться. Мутантик наклонился и потянул на себя решетку. Она поддалась, и открылся узкий, выложенный жестью люк.

Смышленный Умник, быстро соориентировшись, сотворил несколько фантомчиков, чтобы отвлечь приближавшихся стражников, а сам на скейте нырнул в вентиляционный ход. За ним втиснулся Хорошист, пробормотав что-то вроде “головотяпства”, а последним скользнул ловкий Бормоглотик.

Но перед этим он успел бросить в стекло огнетушитель, чтобы карлики подумали, что они спрыгнули вниз. Потом чего Бормоглотик осторожно установил вентиляционную сетку на прежнее место, закрыв вход в шахту.

Карликам не понадобилось много времени, чтобы разобраться с фантомами. Первого же бежавшего навстречу Пуп проткнул копьем, но того это не остановило. Фантом промчался сквозь начальника телохранителей и рассыпался, когда Карла бросила в него песком, ящики с которым на случай пожара были расставлены по всему этажу.

Когда последний фантом рассыпался и окружение карликов сомкнулось, выяснилось, что мутантики исчезли. Стекло было разбито, поэтому Рыжая Карла предположила, что лобастики решились на отчаянный шаг — спрыгнули вниз и разбились. Она отправила Пупа со стражниками искать их тела, а сама с Требухой вернулась в тронный зал, где ее ожидало пренеприятное известие.

Но не стоит рассказывать об этом. Зачем слушать вопли разгневанной Королевы и наблюдать, как она купает провинившихся сторожей? Лучше мы проникнем вслед за мутантиками в вентиляционную шахту и постараемся выяснить, как у них дела.

Оказывается, ехать по этой шахте на скейте, лежа на нем, намного быстрее, чем ползти на четвереньках. Это первым осознал дедушка Умник, намного опередивший Хорошиста и Бормоглотика.

Он проехал довольно далеко, пока слева не мелькнул свет, и лобастик не увидел такое же вентиляционное отверстие, как то, через которое они проникли в шахту.

Не дожидаясь, пока к нему подползут Хорошист и Бормоглотик, нетерпеливый дед подтянул коленки к груди, уперся в вентиляционную решетку ногами и сильно толкнул ее.

Решетка с грохотом свалилась вниз, и Умника ослепил яркий свет. Придерживаясь за края вентиляционной шахты, лобастик осторожно высунул голову. То, что он увидел, так поразило его, что он был охвачен суеверным ужасом.

— Что там такое? — спросил Хорошист, подползая к отцу на четвереньках.

— Лучше спустимся и взглянем поближе, — дедушка Умник ухватился за длинную трубу, проходившую рядом с вентиляционным люком, и съехал по ней вниз. Бормоглотик и Хорошист последовали за ним.

Они оказались в полукруглом зале по ту сторону заваренной двери. Это было помещение бывшей диспетчерской, которое закрыли сразу после Большого Взрыва. Более ста пятидесяти лет сюда никто не входил. На стенах висели белые противорадиационные костюмы из свинца, каждый из которых весил не меньше водолазного и в комплекте к которому прилагались тяжелые ботинки, прорезиненные перчатки и противогаз.

Но даже эти защитные средства не спасли, потому что на полу, вытянув руки к закрытой двери, лежал скелет, одетый в противорадиационный костюм.

Вторая внутренняя перегородка диспетчерской была стеклянной, за ней находились сложные приборы со множеством кнопок и переключателей — приборы, которым люди доверили свои жизни и которые подвели.

— Смотри, какой дурацкий! Штучка-прыгучка! — Хорошист поднял с пола дозиметр. Даже много лет спустя после Взрыва радиация была столь велика, что даже металлические стулья мерцали слабым зеленоватым светом, как гниющая рыба.

С потолка свисали соляные сосульки и куски обуглившегося кабеля. Любопытный Хорошист заглянул за стеклянную перегородку и стал по очереди щелкать переключателями.

— Нажималки-мигалки! — восторгался он. — Интересно, а зачем эта большая кнопочка?

Как только лобастик нажал на нее, в реакторе резко завыла сирена. Перепуганных карликов оглушил неожиданный звук из динамиков на крыше, и от ужаса они едва не попрыгали из окон. Им показалось, что в глубине взорвавшейся АЭС завыло огромное чудовище.

— Ой, мама! Гуделки-визжалки! — Хорошист едва устоял на ногах и зажал пальцами уши.

Бормоглотик подскочил и, оттолкнув лобастика, выключил сирену.

— Ладно, — сказал дедушка Умник. — Поигрались и хватит. Пора отсюда выбираться.

— Постой, — сказал Бормоглотик. — Давай посмотрим, что это за штука.

Кошачий мутантик, хоть не умел превращаться, как реакторные карлики или становиться невидимым, как шерстюши, был наделен свойством вспоминать назначение предметов. Стоило ему прикоснуться к какой-либо вещи, как сразу у него в сознании возникала информация о назначении этого предмета.

Бормоглотик заметил стоящий у стены баллон с двумя лямками и небольшим насосом и, дотронувшись до него, понял, что это мощный распылитель дезинфицирующих средств. Он повесил тяжелый баллон за спину и взял в руки насос.

 — Это может стать неплохим оружием в борьбе с карликами, — заметил он. — Им не повредит хорошая дезинфекция.

— Дезин... что? — услышав незнакомое слово, переспросил Хорошист.

Лобастик считал, что только он один может придумывать и употреблять умные и непонятные слова, и ему не понравилось, что Бормоглотик пытается перехватить у него пальму первенства.

Пока кошачий мутантик закреплял на спине баллон и застегивал многочисленные ремешки, Хорошист натянул антирадиационный костюм из свинцовых пластин, о который легко могло сломаться копье.

— Неплохая кольчугодрыга! — сказал он удовлетворенно. — Я в ней похож на статую командора, а топаю, как лошадь.

Дедушка Умник обнаружил в углу диспетчерской скрытую в стене пластиковую дверь. Над дверью висела предупреждающая табличка: “Повышенная радиация! Опасно для жизни! Вход только для спецперсонала!”

— Что такое “спецперсонал”? — снова позавидовал Хорошист.

— Ну... это вроде как мы, — с сомнением предположил Бормоглотик. — Или, может, какие-нибудь предки карликов...

Волнуясь за Пупыря и понимая, что им следует поскорее выбраться из реактора, мутантики открыли пластиковую дверь и стали спускаться вниз по белым высоким ступенькам.

Эта часть реактора не была обжита карликами, потому что сейфовые двери, ведущие в нее, были заварены сразу после Большого Взрыва.

Бормоглотик опасался, что наружу нет другого выхода, кроме известного вентиляционного канала, но дедушка Умник, перехвативший эту мысль, успокоил его, сказав, что можно поискать лазейку в подвальном этаже.

Не успели они сделать и десяти шагов, как вечные люминисцентные лампы, питающиеся от встроенного генератора и освещавшию лестницу, потускнели. От стены отделилась большая белая фигура и направилась навстречу мутантикам по ступенькам.

— Дедушка Умник, это твой фантом? Ты его сделал? — спросил Хорошист.

— Нет, не мой. Я думал, он твой, — удивленно ответил старый лобастик.

— Ты знаешь, я н-не умею делать ф-фантомы! — Хорошист попятился, споткнулся и упал. Ужасно неудобно убегать в тяжелом свинцовом костюме, когда к тебе, мерцая и не касаясь ногами пола, приближается большой белый силуэт с расплывчатым лицом.

Мутантики прижались к перилам. Призрак прошел мимо, на мгновение приостановившись и взглянув на них печальными глазами. Сквозь его голову на стене просвечивала табличка: “Осторожно, радиация!”

Привидение протянуло к Бормоглотику руку, словно не веря и сомневаясь, что оно действительно его видит, и мутантик ощутил легкое покалывание, как от слабого электрического разряда. На измученном лице привидения появилось что-то вроде слабой улыбки, оно повернулось и, словно влекомое невидимой силой, устремилось по лестнице к диспетчерской.

Прошло немало времени прежде, чем мутантики решились посмотреть друг на друга и произнести хотя бы слово. На них повлияли бесконечная грусть и отчаяние, исходившие от несчастного призрака.

— Как ты думаешь, кто это был? — спросил отца Хорошист.

— Призрак человека, по вине которого произошел Большой Взрыв. Он должен был следить за приборами атомной станции, но не доглядел... В критическую минуту принял не то решение, и четвертый блок взорвался! — грустно сказал дедушка Умник. — И за это он так наказан. Живет здесь, ходит по пустым лестницам и каждый раз переживает то, что произошло. Как он бросился к датчикам, увидел, что уровень воды в реакторе понизился до критического, но, растерявшись, не отдал вовремя нужный приказ. В следующую минуту прогремел Большой Взрыв, и сотни тысяч тех, кто жил до нас, погибли по его вине, а дети и внуки приспособившихся стали мутантами...

— Жаль его, — вздохнул Бормоглотик, вспоминая грустные, с вечной болью глаза призрака. — Как ты думаешь, когда-нибудь его душа найдет успокоение?

— Будем надеяться, это произойдет, — сказал Умник.

Когда ступеньки закончились, старый лобастик вновь сесть на скейт и облегченно вздохнул.

Внизу, в подвалах основного блока под диспетчерской, тянулся темный коридор. Он уходил под старый пруд и имел лишь одно главное ответвление. На стенах висели отсыревшие плакаты по технике безопасности с таблицами допустимого уровня радиации, характере лучевых ожогов и способах оказания первой медицинской помощи. Затененный коридор был длинным и заканчивался массивным винтовым люком на одной из дамб плотины, чуть ниже того места, где Хвост и Блюм вчера открыли заслонку, затопив Лес.

Бормоглотику и Хорошисту пришлось немало повозиться прежде, чем они смогли открыть люк и выбраться на поверхность. Мутантики стояли на краю плотины и смотрели на черневшую громаду реактора, из которого они только что выбрались.

— Вы хотя бы понимаете, что мы совершили? — восторженно спросил Бормоглотик, когда до него дошло, что они сделали. — Мы нашли потайной ход в реактор, о котором не знает сама Рыжая Карла!

На этом приятные неожиданности не закончились. Жизнь всегда приподносит их сразу несколько. Справа от дамбы послышался плеск, и по железной лесенке на плотину поднялся Пупырь. Он был мокрый и пошатывался от усталости.

Папе-мутантику пришлось переплывать озеро после того, как около часа он прятался в камышах, пережидая, пока карлики выливали на воду солярку и поджигали ее, чтобы осветить запруду. Они выполняли приказ Карлы найти беглеца живым или мертвым. Когда же они, решив, что шерстюша погиб, вернулась ни с чем, Пупырь решил доплыть до видневшейся в отдалении дамбы и оказался там одновременно со своими друзьями.

Они бросились к нему, но шерстюш отстранился и показал пустые ладони.

— У меня неважные новости. Я потерял волшебные камни, когда прыгнул со стены. Сколько потом ни нырял, так ничего и не нашел. Даже до дна не смог достать — слишком глубоко.

— Где ты их уронил? Прямо у самой стены, там где омут? — поинтересовался дедушка Умник.

— Да, а почему ты спрашиваешь?

— Там родниковое озеро, которое соединяется с подземными водами. Я не уверен, что твои камни вообще достигли дна, вполне возможно, они до сих пор падают.

Пупырь с сомнением посмотрел на Бормоглотика, но тот кивнул.

— Я тоже об этом слышал. После Большого Взрыва прозошло смещение земной коры, и под реактором образовался огромный подземный океан. Вполне возможно, что когда-нибудь он подмоет АЭС, и весь участок суши провалится. Помнишь гейзеры на заднем дворе реактора? Они доказывают, что океан под нами существует.

— Значит, волшебные камни пропали навсегда, — раздумывая, сказал дедушка Умник. — Возможно, это к лучшему — наши народы сами будут решать свои судьбы, не прибегая к магии.

Волнуясь, из-за того, что они давно не видели Трюшу, Мумуню и Бубнилку, а за время их отсутствия многое могло произойти, мутантики стал искать плот. Но прорванная дамба находилась словно на маленьком островке, и, чтобы добраться до пристани, где были причалены плоты карликов, нужно было переплыть озеро.

Впрочем, дедушка Умник изобрел куда более простой способ, как обзавестись плавучим средством.

— Если гора не идет к Магомету, то Магомет пойдет к горе, — сказал он. — Если мы не можем добраться до плота, то плот поплывет к нам.

Умник присел на край дамбы и сосредоточился. И почти сразу два карлика, Дрызгун и Чавкало, несшие караульную службу на пристани, стали свидетелями удивительного зрелища. Плот, пришвартованный крайним, вдруг сам отвязался, веревка соскользнула в воду, и массивное бревенчатое сооружение медленно направилось в сторону дамбы.

— Наверняка без мутантиков здесь не обошлось! — прошептал Чавкало, сплевывая в озеро кусок химической резины. — Мы собирали плоты, а они их растаскивают! Давай, Дрызгун, устроим им засаду! Королева обещала вознаграждение за голову каждого беглеца.

Карлики успели прыгнуть на удаляющийся плот и, предвкушая близкую добычу, превратились: Дрызгун — в сухой сук, а Чавкало — в железное ведро. Предметы эти были самыми обычными и едва ли насторожат мутантиков.

Но карлики забыли кое о чем важном. Хотя они и выглядели теперь иначе, мысли у них остались прежними — полными ненависти и коварства. Они представляли, как тайком набросятся на беглецов, убьют, отрежут головы и, отдав эти трофеи Карле, получат обещанное вознаграждение.

Откуда им было знать, что для лобастиков, наделенных редким свойством телепатии, мысли, как и предметы, имеют определенную форму, цвет и запах. Хорошие мысли обычно бывают светлыми и яркими, округлой или овальной формы, а мысли злобные и подлые — треугольными или квадратными, по цвету они черные, и пахнет от них, надо сказать, омерзительно.

Плот был еще на середине озера, а Хорошист уже знал, что на нем притаились карлики.

— Предательское предательство! — сказал он возмущенно. — На нас хотят устроить нападалки и сделать головооттяпство!

Чтобы не вступать с карликами в схватку, дедушка Умник хотел бросить плот с ними посреди озера, а себе пригнать другой, но Бормоглотик вспомнил про дезинфицирующий распылитель.

— Почему бы нам ни опробовать новое средство? — предложил он. — А то мне надоело таскать эту штуковину.

— А если не поможет? — забеспокоился Умник. — С разъяренными карликами справиться будет непросто. Они вдвое сильнее любого из нас. Это не старушенций в ковер закатать.

— Не упрощай! Старуховковерзамотательство — процесс, полный эксцессов, — изрек Хорошист и потрогал большой синяк под глазом, которым успела наградить его Требуха.

Но тем не менее решено было рискнуть. Бормоглотик встал на краю дамбы и приготовил распылитель. Когда плот приблизился на достаточное расстояние, кошачий мутантик, не дожидаясь, пока карлики примут свой обычный вид, стал обрабатывать сук и ведро дезинфицирующим раствором. Пупырь качал насосом, а Бормоглотик водил распылителем.

Результат не заставил себя ждать. Послышался истошный, возмущенный визг, и карлики свалились в воду, а мутантики, бросив опустевший распылитель, вскочили на плот и, проскользнув в открытый шлюз запруды, стали грести в сторону Странного Леса.

К своему облегчению, они заметили, что уровень воды в лесу за ночь значительно понизился, и кое-где на пригорках проглядывает земля.

Они плыли долго, пока в сероватой утренней дымке не показался ельник, в котором они оставили Мумуню, Бубнилку и Трюшу.

— Эгей! Мы вернулись! — крикнул Пупырь, нарушая тишину.

Но ему никто не ответил.

— Где вы? Мы уже здесь! — с беспокойством позвал папа-мутантик.

Ответа не было.

Мутантики переглянулись, спрыгнули на берег и, волнуясь, помчались через ельник, не чувствуя, как колючие ветки хлестают их.

На маленькой полянке между двумя соснами стоял небольшой еловый шалаш. Пупырь отодвинул ветку, закрывавшую вход, и на его встревоженном лице появилась счастливая улыбка.

Он увидел Мумуню с двумя мохнатенькими малышами, закутанными в оборванный подол Трюшиной юбки. Они посапывали по сне, и мордочки у них были забавные, хотя сморщенные, как у всех новорожденных.

Мумуня подняла голову, приветливо улыбнулась Пупырю и поднесла палец к губам, чтобы он не разбудил малышей.

— Кто? — прошептал Пупырь, заглядывая в детсткие мордочки.

— Мальчик и девочка!

Она не отрывала от них сияющих глаз и, готов поспорить, эти шерстяные комочки казались ей самыми красивыми на свете.

Трюша выбежала из шалаша, бросилась к Бормоглотику, и они отошли в сторону, что бы не шуметь. Кошачий мутантик увидел радостное красное свечение носа любимой в предрассветном тумане и этого ему было достаточно для счастья.

— Ятл, Трюша! — сказал он, что на секретном языке влюбленных означало “Я тебя люблю!”

— Ятл, Бормоглотик, — прошептала она, а дальше началось то воркование влюбленных, от которого Отелло непременно поморщился бы и сказал что-нибудь вроде: “Умри, несчастная! Развели тут сантименты с сахаром, провалиться мне на этом месте!”

Но так как порчун-лобастик сейчас мчался под парусом к крыланам, влюбленным никто не мешал высказывать друг другу то, что они всегда чувствовали.

Бубнилка выскользнула из шалаша навстречу Хорошисту и между ними состоялась мысленная беседа: оба лобастика молчали и только смотрели друг на друга.

“Папусик, куда ты запропастился?” — подумала дочка.

“Ну не то, чтобы... а так в некотором роде,” — невпопад ответил ее отец, которому всегда сложно было разговаривать с детьми. — Ты проголодалась, дочка? Я принес тебе инструкцию об использовании турбин реактора. Очень вкусная книжечка, я нашел ее на АЭС.

— Фу, какая гадость! Не буду я есть никакие инструкции! Принеси мне что-нибудь вкусненькое, с картиночками, — поморщилась малышка.

— Кто сказал, что здесь нет картиночек? Их тут полно! — успокоил ее Хорошист.

В самом деле картинок в инструкции хватало, в том числе и цветных, но они были неинтересные: диаграммы, схемы креплений, графики, какие-то выкладки чертежей.

Если бы Бубнилка не проголодалась, она ни за что бы не стала есть эту книжку, которую ее папа нашел у заваренной двери диспетчерской. Желудки мутантиков не боятся радиации. Радиактивно зараженная пища для них не только ни смертельна, но еще и стимулирует аппетит.

Оставив ненадолго наших друзей, переместимся ниже по течению ручья, туда, где он впадает в реку и где вдали в тумане просматривается гигантская арка моста.

По реке вдоль ее заросшего камышом берега скользит под парусом плот. На нем, закутавшись в теплое одеяло, сидит Отелло и управляет треугольным парусом с помощью веревки, привязанной к его нижнему концу.

Опыта лоцмана у лобастика не было, и пару раз налетавшие шквалы резкого ветра едва не переворачивали плот, и его спасало лишь широкое днище и то, что мачта с парусом не была слишком длинной.

После очередного, особенно сильного порыва ветра мачта треснула, и брезент, упав в воду, едва не потянул за собой Отелло.

— Ишь ты, какая незадача! Все на свете существует для того, чтобы испортить мне настроение! — ворчал лобастик.

Осмотревшись, он убедился, что все не так уж плохо. Плот двигался по течению и даже без помощи паруса быстро достигнет моста. Правда, в тумане Отелло мог врезаться в сваю, но едва ли на такой скорости это будет опасным. К тому же плоту, в отличие от лодки, не грозит затонуть.

Лобастик вспомнил, что крыланы бдительно охряняют мост, и опасался, что они выпустят впотьмах арбалетную стрелу прежде, чем разберут, друг он или враг.

“Будет ужасно смешно погибнуть из-за чистого недоразумения. Ха-ха!” — кисло подумал Отелло.

Поэтому, еще не доплыв до моста, он стал громко кричать:

— Ау! Приве-ет! Это я!

И его голос пропадал в густом белом тумане. Отелло кричал минуту, две, три. Иногда он кричал: “Ау! Привет!”, порой “Привет! Ау!”, а иногда сокращенно “Ау! Это я!” Но “Ау!” звучало намного лучше, чем “Ыу!”, “Еу!” и “Оу!”, которыми иногда разнообразил свои вопли лобастик.

Плот потихоньку сносило к мосту. Когда мост внезапно выплыл из тумана, лобастику благополучно удалось причалить, зацепившись веревкой за торчавшую из воды у берега кочку. Он сидел на плоту, тихонько ворча себе под нос: “Это я! Это я!”, раздумывая, куда запропастились крыланы и не случилось ли, что он приплыл к какому-нибудь другому мосту?

— Чего ты кричишь “Я,Я”. Кто “Я”? — вдруг раздался из тумана резкий голос, и лобастику в спину уткнулась острая арбалетная стрела.

— Я в смысле Я. Отелло...

— Какой Отелло? Тот, что был здесь вчера, или какой-нибудь другой?

— Как сказал бы Шекспир, “У вас че, братаны, шарики за ролики закатились?” Я это я, и никто другой! — возмутился мутантик.

За его спиной весело хмыкнули:

— Можешь повернуться. Я тебя узнал. В мире нет другого такого зануды.

Отелло увидел на краю плота Главного Филина. Он был босиком, в пижаме с прорезанными для крыльев отверстиями, а в руках держал арбалет. Похоже, до появления лобастика он спал, и гость разбудил его внезапным появлением.

— Ты взбудоражил нас своими воплями! — сказал Главный Филин. — Моя внучка решила, что к нам приплыло речное чудовище.

— Что общего у меня с чудовищем? — обиделся Отелло.

— А ты бы что подумал на нашем месте? Лежишь ночью в уютном гнездышке, спишь и вдруг в тумане кто-то стонет: “Ыуауэу!”, поскулит немножко, и дальше “А-у-у-у-а! Лло-лло!” и снова “Ыуау!”

— Если вы глухие, обзаведитесь слуховыми аппаратами, — заявил Отелло, позволяя себе разворчаться. — Я не кричал никакого “лло!” и никаких “ыуау!” Я не имею привычки вопить по ночам. И лишь полные невежи, вроде вас, могли возомнить...

— Хорошо, хорошо... Значит, мне показалось, — примирительно сказал Филин, успевший сообразить, что Отелло может бубнить бесконечно и что неплохо бы его остановить.

Поостыв, Отелло вспомнил, что плыл так долго не затем, чтобы ссориться с Главным Филином, а совсем по иному делу.

— Я, собственно говоря, пришел к вам просить помощи, — произнес он виновато. — Положение критическое. Карлики затопили Странный Лес и угрожают нашим народам: шерстюшам и лобастикам. Речь идет о жизни и смерти.

Главный Филин покачал головой.

— Говоришь, странный Лес затопили... — повторил он. — Вот в чем дело! А мы не поймем, почему уровень воды в реке повысился.

Отелло рассказал крылану о карликах, о жестокой Королеве и о том, какую угрозу они представляют для обитателей Странного Леса. Главный Филин слушал и кивал.

— Ничего удивительного. Как и наши терзуны, они вобрали в себя все самые плохие мутации, — сказал он и, с силой взмахнув крыльями, взлетел.

— Что вы собираетесь делать? — крикнул лобастик, наблюдая, как крылатый старичок в белой ночной рубашке делает круг над водой.

— Я соберу войско, и мы сразу полетим к вам на помощь... Говоришь, карлики боятся воды? Мы наберем много пустых пакетов, наполним из реки и будем сбрасывать им на головы. Как думаешь, поможет?

— Еще бы! Большое вам спасибо от меня и от Шекспира!

— Пока не за что. Вы помогли нам победить терзунов, а мы поддержим вас в борьбе с карликами, — Главный Филин отстегнул висевший у него на поясе рог и протрубил сигнал тревоги, далеко разнесшийся над рекой.

В то время, когда Главный Филин собирал свое летучее войско, а Пупырь осторожно, точно величайшее сокровище, взял на руки своих новорожденных малышей и они впервые в жизни услышали: “Чада мои! С философской точки зрения...” — так вот, в это время Рыжая королева карликов мрачно ходила по тронному залу и думала, думала, думала...

Мысли у нее были одна тяжелее другой, и это отражалось на ее грозном лице. Пуп и Требуха спрятались за троном и острожно выглядывали из-за него, боясь пропустить хотя бы один приказ. Никому не нужная стража продолжала стоять навытяжку у пустых бархатных подушечек, на которых недавно лежали волшебные камни.

— Стоило мне на несколько минут отлучиться — и кристаллы похищены! — вопила Королева. — Да, я велела выкупать стражников, но это ничего не изменило! Место одного неудачника сразу занимает другой! Как вы могли допустить это, Пуп и ты, толстуха?

— Мы не виноваты! — тоненьким голоском пропищала Требуха, выглядывая из-за ножки трона. — Мы были с тобой, повелительница, когда похитили камни!

— Разумеется, со мной. Вы всегда рядом со мной, — усмехнулась Карла. — Ну что от вас толку? Что вы умеете, кроме как быть моим хвостом?

— Я здесь! Вы звали меня, Королева? — в тронный зал заглянул Собачий Хвост. Молодой вождь услышал обрывок последней фразы и решил, что речь идет о нем.

Требуха и Пуп зашипели и замахали на него руками, чтобы он поскорее уходил, но тот ничего не понимая, удивленно смотрел на них.

Он только что прибыл от осажденного почтамта, чтобы сообщить королеве, что осада происходит успешно и не позднее, чем завтра днем он будет взят. Требуха и Пуп решили, что Карла сорвет гнев на незадачливом вожде, но, наоборот, королева успокоилась.

— Ладно! — сказала она миролюбиво. — Кто не умеет проигрывать, не сможет и выиграть. Главное, вовремя остановить полосу неудач и не пасть духом.

— Вы очень умны, Ваша Ужасность! Мне бы так точно никогда не сказать, — видя, что гроза миновала, Пуп быстро вылез из-под трона, отряхнул колени и в одну секунду вернул себе величественный вид.

— Твое счастье, лысенький! Я ни в чем не терплю соперничества, — усмехнулась Карла. — Что нового с осадой? Шерстюши и лобастики не взмолились о пощаде?

— Пока нет, Ваша Ужасность, но скоро они будут вынуждены это сделать... —убежденно сообщил Хвост. — В правом крыле почтамта возник пожар: один из наших горшочков с зажигательной смесью разбился в отделе бандеролей, и стены загорелись.

— Недурно, вот и первая хорошая новость. С волшебством или без, а я сотру мутантиков с лица Земли! — и королева, не оглядываясь на свиту, направилась к секретному ходу.

— Вы куда, повелительница? — крикнул Пуп. — Нам идти с вами?

У дверей Карла обернулась и оценивающе взглянула на своих “прихехешников”.

— Если не боитесь Черного Герцога — можете лететь! Я сама буду руководить осадой. Хвост, отправь к почтамту тяжелые таранные машины! Лесная дорога должна просохнуть. И пусть захватят побольше горшков с зажигательной смесью, я хочу чтобы все здание горело как факел!