ГЛАВА 6.

ЗЕЛЕНЫЙ ВЕТЕР

У каждого ветра свой цвет,

свой характер и свой запах.

Как нет двух похожих людей,

так нет и двух одинаковых ветров.

Пупырь Великий

Провозившись с корабельным компасом часа полтора и уяснив лишь, что магнитная стрелка, как ни крути прибор, всегда показывает в одну сторону, Рыжая Карла позвала Бешеного Блюма в надежде, что его знания более обширны.

Но оказалось, новоиспеченный боцман понимает в компасах еще меньше. Едва появившись у нее в каюте, он первым делом уставился на компас и спросил:

— Что это за ржавый будильник? Где вы его отокопали, повелительница? И кто оторвал от него вторую стрелку?

Ни слова не говоря, Королева швырнула в Блюма стакан, и вождь мигом исчез за дверью. Пулей вылетев в коридор, боцман наступил на толстый коврик, который, пискнув, превратился в шпиона Нытика.

— Смотри, куда ноги ставишь! Ходишь по мне, как по паркету! — возмутился карлик.

— Ты что делаешь? Следишь? — подозрительно спросил Блюм.

— Тшш! Почему слежу? Лежу! — испугался Нытик и, чтобы увести разговор с невыгодной для него темы, быстро спросил: — Зачем Королева тебя вызывала?

— А я откуда знаю? Видно, чтоб стаканом запустить! — вождь потер ушибленный лоб.

— А что она хотела, хоть сказала?

— Нет, только я вошел и начал культурный разговор — она сразу как швырнет стакан, ни с того ни с сего! Видать, наша Карлуха сильно не в духе! — и Блюм удалился по трапу, покачиваясь как заправский моряк.

“Надо держаться от Королевы подальше, раз она в плохом настроении!” — подумал главный шпион и снова превратился в коврик.

Когда через минуту из каюты донесся требовательный окрик Карлы, зовущей к себе Нытика, шпион обреченно потащился к двери, ожидая, что и в него чем-нибудь запустят.

Приготовившись увернуться, он осторожно заглянул в каюту и увидел, что Королева, наклонившись, роется в сундуке бабушки-колдуньи.

— Вызывали, Ваше Величество?

— Явился? Мне нужен стол!

— Но у нас же нет стола... — удивился Нытик.

— Как нет? А ты на что? Помнишь, о чем я тебя предупреждала? — заявила повелительница, и Нытик понял, что попал впросак.

“Хорошо хоть, ей нужна не наковальня”, — подумал он. Вскоре, превратившись в стол, шпион уныло стоял посреди каюты, а на его спине Королева раскладывала пучки душистой травы и магические книги.

Последним она достала из сундука небольшой стеклянный сосуд, который хранила особенно бережно. Стол с любопытством заерзал и принюхался. На столешнице открылся широкий рот:

— Что это за бутылочка?

— Много будешь знать — не доживешь до старости! — коротко ответила Карла, пресекая дальнейшие распросы.

Поварята Бум и Дрызг, которым было любопытно, чем занимается повелительница, подглядывали в иллюминатор королевской рубки. Вдруг кто-то, подкравшись сзади, цепко схватил их за уши.

— Фто фы фут фефаете? — услышали они шепелявый голос Цыкающего Зуба.

— Ой-ой-ой, ухи больно! — взвыли поварята.

— Фу отфесяйте, фуфюганы!

— Мы, дяденька, смотрим, как Карлуха колдует! Она дыму напустила полную рубку и огоньки зажигает! — прошептал Бум, потирая распухшее ухо.

— Подфлядыфать за фенфинами — нефорофо! Это фредная фрифычка! А ну, фрысь! — Цыкающий Зуб прогнал поварят, некоторое время, сопя, потоптался и, увидев, что поблизости никого нет, сам прильнул глазом к иллюминатору, поддавшись “фредной фрифычке”.

Он увидел, что рубка наполнена белым дымом, а в ней с двумя короткими факелами в руках стоит Карла и вычерчивает какие-то знаки. Слов Цыкающий Зуб не слышал, но был даже рад этому, потому что догадался, что Королева вызывает духов. Дым, подчиняясь магии, стал стягиваться, сгущаться, и пораженный Зуб увидел, что в рубке появилась старуха в цветастом цыганском платке, чем-то похожая на его повелительницу.

Карлик хотел слегка приоткрыть иллюминатор, чтобы услышать, о чем они говорят, но в его спину между лопатками уткнулось что-то острое. Зуб догадался, что это острие кинжала, и словно окаменел.

— Исчезни, и чтоб я тебя больше не видел! — услышал он голос начальника телохранителей.

Зная, что с лысым черепом, как его втихомолку называли, шутки плохи, Зуб превратился в комод с ножками и быстро отполз на палубу, а его удобную позицию занял Пуп. Оставшись один, он осторожно расширил кинжалом щель, приложил к ней ухо и услышал голос Рыжей Карлы:

— Бабушка, ты совсем не изменилась! Ты такая же, какой я тебя помню!

— Почему я должна меняться? Там, где я сейчас, нет времени. У нас стоят все часы и никогда не восходит солнце. Это мир иллюзий и воспоминаний. Когда-нибудь и ты обо всем узнаешь, но пока побудь в неведении, — ответила старая колдунья.

Она помолчала и скрипучим голосом спросила:

— Что тебе надо, Карла? Ты никогда не зовешь меня, чтобы повидаться, а лишь когда тебе что-то нужно.

— Это неправда. Просто ты единственная, кто меня понимает... Мы вышли в океан, но не знаем, куда нам плыть. Все, что у нас есть — это какие-то цифры, параллели и меридианы, в которых я ничего не смыслю. Ты не посоветуешь, что нам делать?

Старуха зябко закуталась в платок.

— Мертвые все знают, да что толку? Они даже нос себе не могут почесать! Возвращайся-ка назад, внучка!

— Бабушка, я не могу вернуться! На острове спрятан Меч-кладенец, помнишь, ты рассказывала мне о нем в детстве? Он даст мне огромную силу.

Тонкие губы колдуньи скривились в усмешке:

— Ты, как всегда, запомнила лишь часть сказки и упустила главное. Нужна тебе эта огромная сила? Помнишь былину о богатыре Святогоре, который ушел под землю, потому что она не могла удержать его силы?

— Я буду мудрее, чем атланты и осторожнее, чем Черный пират. Лишь бы мне найти Меч! Если потребуется, я посвящу поискам всю жизнь!

Бабка расхохоталась, словно заскрипела несмазанная дверь:

— Ты еще в детстве была упрямой. Ладно, будь по-твоему. Внимательно вглядись в карту, и ты отыщешь Остров Сломанной Мачты безо всяких координат. Прощай!

Дым рассеялся, и старая колдунья пропала. Опасаясь быть замеченным, Пуп отскочил от иллюминатора. Карла схватила карту, расстелила ее на столе, который незаметно подслушал разговор росшим из досок ухом, и сосредоченно стала рассматривать свиток пергамента. Вначале она ничего особенного не заметила, но затем догадалась перевернуть пергамент другой стороной и увидела наверху неясные буквы. Королева осторожно поскоблила пергамент ножом, очистила его и смогла прочесть, пользуясь словарем:

“ДОВЕРЬТЕ ПАРУСА ЗЕЛЕНОМУ ВЕТРУ. ПЕРЕСЕКИТЕ МОРЕ ВОДОРОСЛЕЙ И ОТДАЙТЕСЬ НА ВОЛЮ ТЕЧЕНИЯ.”

Сомневаясь, правильно ли она перевела, Королева проверила заново, но у нее получилось то же самое. У Карлы возникло несколько новых вопросов. Во-первых, что такое зеленый ветер и как она узнает, что он зеленый, а не какой-нибудь еще, даже если с ним столкнется? Во-вторых, где находится Море водорослей и как его пересечь?

На все эти вопросы Карле предстояло найти ответы. Она вышла из рубки, поднялась на капитанский мостик и стала вглядываться в волны и небо, ожидая подсказки. Не надеясь лишь на себя, она послала Чпока вскарабкаться на мачту, чтобы залезть в привязанную к ее верхушке смотровую корзину.

— Если увидишь зеленый ветер — свисти! — приказала она, вручив карлику большой аллюминиевый свисток.

Через несколько минут Чпок устроился в корзине, и, разглядывая то свисток, то горизонт, уныло размышлял о тяжелой матросской судьбе.

“Интересно, если я увижу зеленый ветер, свистки мне какие давать? Тоже зеленые?” — думал он.

Тем временем Пуп забрался на деревянную русалку, украшавшую нос корабля, и надувал резиновый шарик. Вчера Грымза в шутку сказала ему, что если он будет надувать по три шарика в день, то через месяц на голове у него вырастут русые кудри. При этом учительница добавила, что шарики нужно надувать не где попало, а сидя на плечах у русалки, потому что там, дескать, особенное место, куда стекаются космические энергии. Что такое космические энергии, лысый карлик толком не знал, как не ведала об этом и Грымза, но непонятный термин вызывал у него уважение.

Пуп так усердствовал, что шарик лопнул, и карлик едва не свалился в воду. Грымза, тайком наблюдавшая за ним из стоявшей на палубе бочки, захихикала в сухонький кулачок.

С самым серьезным видом начальник телохранителей слез с русалки, направился к рубке, вытащил из-за пояса кинжал и сделал на доске зарубку. Так он отмечал, сколько прошло дней. Пуп верил, что, когда зарубок будет тридцать, на голове у него появится густая шевелюра.

На корме боцман Блюм и Собачий Хвост резались в карты и выигравший щелкал проигравшего колодой по носу. Рядом с ними, хихикая, вертелся Оболдуй и непрерывно советовал: “Ты его валетом, валетом крой!” Хвост непрерывно выигрывал, и нос боцмана изрядно распух, но неожиданно Блюм рассмотрел на карточной рубашке малозаметные крапинки и сообразил, что его противник играет крапленой колодой!

— Мухлюешь, чтоб ты костью подавился! Я тебе покажу, как плутовать и жульничать! — завопил старый вождь и с кулаками бросился на своего врага.

Не успели они сцепиться, как между ними о палубу что-то ударилось и расплющилось в лепешку. Лепешка некоторое время подрагивала, а потом превратилась в Чпока.

— Фю-фю! Я свищу! Я свищу! — закричал свалившийся с мачты карлик и ошалело забегал по палубе.

— Почему ты покинул свой пост? Где твой свисток? — подскочил к нему Пуп.

Чпок показал пальцем на горло:

— Я его проглотил! Вот смотрите!

Он с силой выдохнул, и из него донеслось: “фю-фю!”

Из рубки выглянула Рыжая Карла, решившая проверить, не заснул ли у штурвала вахтенный Кука. Увидев, что Чпок стоит на палубе, она грозно нахмурилась:

— Как ты посмел слезть? Я же приказала тебе высматривать зеленый ветер!

— Я нашел его, Королева! Вон он! — Чпок разжал ладонь, и Карла увидела небольшое зеленое перо. Сотни таких же перьев падали сверху, словно крупные хлопья снега.

Она вскинула голову. Над кораблем с немыслимым шумом и гвалтом летела огромная стая птиц. Их оперение было изумрудно-зеленым, и поэтому Королеве показалось, что небо позеленело. Птицы были маленькими, ширококрылыми, крикливыми, с короткими, чуть загнутыми клювами. Карла, сколько ни взглядывалась в них, не могла определить, какой они породы. Эти птицы явно не имели ничего общего ни с реакторными воронами, ни с грачами. В полете они то очень часто махали крыльями, как воробьи, то замирали и парили, как альбатросы.

Требуха, которой птицы напомнили о любимом лакомстве, облизнулась.

— Интересно, каковы они на вкус? Сбей-ка мне одну! — подозвала она Кукиша, который среди карликов считался лучшим стрелком.

Кукиш выволок осадный арбалет, прицелился и выпустил в стаю стрелу, надеясь сбить хоть одну птицу, но они ловко метнулись в стороны, и стрела, описав полукруг, затерялась в волнах.

— Эх ты, мазила! — разочарованная Требуха дала приунывшему снайперу подзатыльник.

Подгоняя стаю, подул порывистый юго-восточный ветер, в котором зеленые перья кружились, словно их вытряхнули из гигантской распоротой подушки. Сомнений не осталовалось — именно о таком явлении Королева прочла на пергаменте.

— Зеленый ветер! Поднять паруса! Следовать за ними! — радостно закричала она. — Чпок, клянусь тебе: за то, что ты нашел его, получишь столько кусочков стержня, сколько пожелаешь!

Тот хотел сказать, что он желает целый сундук и вообще всю государственную казну, но свисток у него в горле издал высокую трель, и карлик от неожиданности зажал рот рукой.

— Живо на реи! Держать по ветру! Рулевой, не зевай, не то отправишься на корм осьминогам! — командовал Блюм, и матросы, подгоняемые угрозами и обещаниями, забегали по палубе.

Не прошло и нескольких минут, как “Медуза” на всех парусах помчалась за птичьей стаей. Кстати, на вопрос, к какому виду принадлежит эта зеленая стая, вскоре нашелся ответ. Одна из тысяч птиц села на мачту рядом с корзиной, из которой вывалился Чпок, и, глядя вниз на карликов, произнесла: “Гогочка хороший! Гогочка — лапочка!”

И тут Карлу осенило.

— Это гоги! Океанские гоги! — воскликнула она.

Раньше Королева не раз слышала об этих птицах, но увидеть их ей довелось впервые. Гоги были ловкими, сильными, неутомимыми. Огромными стаями они совершали многодневные перелеты между океанскими островами, питаясь рыбой и водорослями. Самки откладывали яйца на океанское дно, не заботясь о глубине и давлении. Когда приходило время, яйцо, имеющее воздушный буек, всплывало на поверхность, лопалось, и из него вылуплялся птенец, который уже через несколько минут после появления на свет умел летать.

Гоги были хорошо приспособлены к жизни над океаном. Долгие часы они проводили в воздухе, а, когда уставали, отдыхали на воде, где оперенье с жировой прослойкой удерживало их на плаву.

Целый день “Медуза” на всех парусах гналась за стаей, пока незадолго до заката птицы не изменили направление полета и не стали описывать круги в небе. Карла приказала спустить паруса, чтобы не потерять стаю из виду.

— Как считаешь, что они собираются делать? — озадаченно спросила она у Требухи, наблюдая за странным поведением гог.

— Устали и ищут, где им переночевать! Неохота, небось, голышом на мокром сидеть! — зевая, предположила толстая карлица.

Требуха даже не предполагала, насколько окажется права. Птицы продолжали кружить над парусником, пока Рыжая Карла не поняла, какое место они выбрали для ночлега. Гогам не хотелось садиться на воду, где их могла схватить акула или крупный тунец, и с оглушающим гомоном, вроде того, что поднимают вечером вороны, они решили устроить ночлег на палубе и мачтах пиратского брига.

— Гоните их! Если вся стая сядет на корабль, нам конец! — закричала Королева, сообразив, что произойдет, если на “Медузу” опустится несколько тысяч птиц сразу. Даже если бриг удержится на плаву, мачты гоги обязательно сломают.

Карлики, как угорелые, забегали по палубе, размахивая копьями, топорами и громко вопя. Особенно забавно орал Чпок: его голос то и дело прерывался пронзительнымыми трелями из проглоченного свистка.

Но гоги не обращали на крики внимания, а топоров и копий не боялись, ловко уворачиваясь от них и рассаживаясь на крыше рубки, на корме и на мачтах, откуда их сложнее было согнать.

Перегруженный бриг начал постепенно крениться на правую сторону, угрожая зачерпнуть воду и перевернуться. С полсотни птиц залетели в кухню и в считанные минуты сожрали почти все запасы продовольствия.

— Пошли отсюда! Вон! Краду здесь я!

Повар Хапчик схватил большой котел и стал колотить по нему крышкой, производя оглушительный грохот. Звук не понравился гогам и, бросив остатки еды, они кинулись к выходу из камбуза. Видя, что нашел хорошее средство отпугнуть птиц, Хапчик устремился на палубу, грохоча и разгоняя оказавшихся поблизости гог.

Убедившись, что незваные гости боятся громких, дребезжащих звуков, Бешеный Блюм заставил Оболдуя и Свиное Рыло превратиться в медные тазы и стал бить ими друг о друга, а Собачий Хвост велел Кукишу стать барабаном и колотил по нему булавой.

К импровизированному оркестру присоединялись трели Чпока и заунывные вопли Требухи и Грымзы, выступивших траурным дуэтом. Остальные карлики, словно приглашенные на утренник маленькие дети, громко хлопали в ладоши.

Гоги не выдержали безумного шума. Стая взлетела с мачт и надстроек брига и опустилась на воду в нескольких сотнях метров от “Медузы”. Пиратский корабль выпрямился, лишь треснувшая рея и множество зеленых перьев на палубе напоминали, что недавно здесь были птицы.

Карлики, едва не отправившиеся ко дну из-за очевидной нелепости, выставили дежурных, велев им следить за гогами, и стали устранять полученные бригом повреждения. Бешеный Блюм, Кука и Жлоб влезли на мачту и чинили рею, а Требуха и Грымза ползали по палубе, собирая птичьи перья, из которых Рыжей Карле вздумалось сделать шляпку.

Повар Хапчик бродил по разгромленному камбузу и причитал:

— Никто в жизни меня не обворовывал! Я сам всегда крал! Что стало с этим миром? Куда он катится?

Пока он разглагольствовал, Бум и Дрызг, уловив момент, спрятались в большом котле и в считанные минуты умяли здоровенный копченый окорок. При этом Дрызг поперхнулся, и Буму пришлось долго прыгать у него на спине, прежде чем приятель прокашлялся. Поварята измазали ладони жиром и так объелись, что не смогли выбраться из котла и заночевали в нем. Их храп звучал так загадочно и зловеще, что Жлоб, сунувшийся под утро в камбуз, чтобы стащить что-нибудь вкусненькое, решил, что это скипит деревянной ногой старый корабельный призрак, перепугался и убежал.

Солнце закатилось за горизонт. Безоблачная и теплая летняя ночь спустилась на океан. На небо высыпали тысячи звёзд, и созвездия мерцали тихо и успокоительно. В их холодной красоте было столько равнодушия к крошечной Земле и ее судьбе, что даже Собачий Хвост, глупый молодой вождь, сидевший в привязанной к мачте корзине и смотревший на небо, это почувствовал. Он погрозил звездам кулаком и прокричал:

— Я ничего не боюсь! Если бы до вас долетали мои стрелы, я бы посшибал вас всех!

— Смотри, не разбей нос, хвастун! — насмешливо посоветовал боцман Блюм, который сидел неподалеку, оседлав рею, и поправлял паруса.

Требуха, сытая и довольная, хорошее настроение которой не могли испортить даже гоги, вышла на палубу и увидела Чпока, который уныло драил шваброй палубу, то и дело покачиваясь, как пьяный.

— Чего шатаешься, Чпок? — поинтересовалась Требуха.

— Прихрамываю! — пожаловался тот.

— Ногу, что ль, занозил?

— Не-а, не на ногу, на голову прихрамываю!

— Это от того, что у тебя в мозгах мускулатура ослабла! На-ка, хлебни, бедолага, авось поможет! — посочувствовала толстуха и сунула Чпоку фляжку с мазутом.

Вскоре карлики вывесили между мачтами гамаки и улеглись спать. Карла, доверяя лишь Пупу и Требухе, велела им следить за гогами и утром, едва зеленые птицы взлетят, поднять паруса и не потерять их из виду.

Итак, до завтрашнего утра, друзья!

ГЛАВА 7.

НА БОРТУ “ВОДОЛАЗА”

В мироздании есть

три непознаваемых вещи —

Вселенная, вечность и океан.

Из рассуждений Пупыря Великого

— Не будь я Нептун, если этим путешественникам не нужна помощь! — белобородый старик перебросил Пупырю толстую веревку.

Подводная лодка на маленькой скорости подплыла к терпящим бедствие мутантикам и остановилась, покачиваясь на волнах.

— Держи швартовы, не то снесет!

Пупырь поймал веревку, не очень понимая, что с ней делать.

— Думаешь, я тебе канат на память дал? Крепи его давай, салага ты сухопутная! — засмеялся Нептун.

Шерстюш в замешательстве привязал веревку к корзине.

— Я все правильно сделал? — робко спросил он.

— Правильно — неправильно, какая разница. Лишь бы прочно! — махнул рукой белобородый. — Перелезайте ко мне на “Водолаз”, если не хотите кормить рыб!

— Большие вам спасибишки! Вы сделали нам выручание от топилок и тоняшек! Поверьте, благодаринки всегда будут в наших думалках! — витиевато поблагодарил Хорошист.

Нептун удивленно покосился на лобастика.

— Вы чего, братцы, иностранцы?

— Это мы иностранцы? — обиделся Отелло. — “Ни в одном глазу,” как говорил Вильям Шекспир.

— Угораздило же вас пуститься в плавание в такой посудине! Благодарите Бога, что я поднялся продуть воздушные баллоны. До ближайшего берега не меньше пятисот морских миль.

— У нас не посудина! Это был воздушный шар! — уточнил Бормоглотик.

Едва кошачий кошачий мутантик покинул корзину вслед за друзьями, как волна перевернула ее и отправила на океанское дно.

— Был воздушный, а стал подводный! Такова жизнь — человек предполагает, а Бог располагает, — весело заметил Нептун.

Он подождал, пока путешественники спустятся по железной лесенке внутрь “Водолаза”, и захлопнул за ними герметичный люк.

Вскоре заросший тиной перископ исчез с поверхности, подводная лодка опустилась на дно, а у мутантиков появилась возможность лучше узнать нового знакомого.

Все они сидели в просторной кают-компании и пили кофе из маленьких синих чашек. Это был первый настоящий кофе в их жизни — без мыла, опилок и шампуней. Он был непривычным, но очень вкусным.

Нептун оказался удивительным мутантиком, который, подобно Бормоглотику, не знал, к какому народу он принадлежит. Во всяком случае, совершенно точно можно было утверждать, что он не шерстюша, не лобастик, не карлик и не крылан.

— Я ноумен, или вещь в себе! Ходячий раритет, философская система, тезис и антитезис в одном лице! — утверждал старый подводник, поглаживая длинную бороду.

Бормоглотик, Трюша и дедушка Умник не понимали таких сложных слов, зато Пупырь и Отелло, каждый по-своему любившие замысловатые термины, слушали его с огромным наслаждением. Шерстюш был доволен: наконец он нашел достойного собеседника, способного говорить так же путано, ссылаясь на древних мыслителей столь же часто, как и он сам.

Нептун оказался разговорчивым, и вскоре мутантики узнали о нем многое. Почти всю свою восьмидесятилетнюю жизнь он провел на подводной лодке, на которой когда-то жили его родители и родители его родителей. Назвали мальчика в честь морского бога, отдав ребенка тем самым под его покровительство. “И, надо сказать, мой могущественный тезка все эти годы неплохо ко мне относился! Мы с ним почти не ссорились.” — утверждал белобородый.

Он знал в своей подводной лодке каждый винтик и, несмотря на почтенный возраст, “Водолаз” у него был отлажен и работал как часы. Однако это не мешало ее хозяину быть мнительным и выискивать всевозможные неисправности. То и дело, прерывая беседу, Нептун вскакивал и прислушивался: то ему казалось, что у лодки отказала воздухоподача, то застучали поршни в моторном отсеке, но в конце концов все страхи оказывались ложными.

Вместе с Нептуном на лодке жил его внук, которого звали Кактусом. Он был ровестником Бубнилки, а коротенькие, торчащие дыбом волосы на круглой головенке придавали ему некоторое сходство с этим колючим растением.

Держался Кактус букой. Когда с ним пытались заговорить, он смущался и пытался спрятаться за дедушку.

— Это он стесняется! Увидите, через несколько минут осмелеет, да еще как! Сами пожалеете! — улыбнулся Нептун.

Он хорошо изучил характер своего внука, и вскоре Кактус с Бубнилкой вместе бегали по подводной лодке, производя больше шума, чем стадо перепуганных десятирогих зубров, которым вздумалось промчаться через свалку металлолома.

Нептун набил табаком коротенькую трубочку, и к потолку отправился клуб ароматного дыма.

— По-моему, за один час я выговорил месячную норму слов. Обычно я не бываю так разговорчив, но, когда долго никого не видишь, очень хочется пообщаться, — смущенно сказал он.

Пупырь расхохотался так, что у него треснули на животе брюки.

— Со мной происходит то же самое, — сообщил он. — Когда я вечером ложусь в постель, то понимаю, что не успел сказать ничего из того, что озаряло меня днем. Такие уж мы философы: нам нужен хоть один слушатель!

— Притом лучше, чтобы этот слушатель был немой и прочно привязан к стулу, — добавила Трюша, и мутантики засмеялись.

— Как вас занесло в океан? — спросил Нептун.

— Три причины на “к”: Карла, карта с кладом, кладенец... — ответил Хорошист.

Чтобы было понятнее, дедушка Умник сопроводил свой рассказ телепатическими иллюстрациями. Для убедительности он создал в кают-компании нескольких фантомов, один из которых, похожий на Рыжую Карлу, оказался очень убедительным. Трюша, увидев близко Королеву карликов, вздрогнула, а у Умника в этот момент возникла идея, через некоторое время сохранившая им жизни. Но пока, чтобы не забегать вперед, мы сохраним ее в тайне.

Нептун с интересом наблюдал, как в каюте его “Водолаза”, словно на театральной сцене, разворачивается действие с обилием разных лиц. По полу бегали фантомы уменьшенных карликов, они стреляли из арбалета и метали копья в шерстюш и лобастиков, летевших на шаре.

Бубнилка, привыкшая к таким представлениям, радостно повизгивала, а Кактус испугался, спрятался под привинченную к стене морскую койку и оттуда наблюдал за движущимися фигурами.

Когда фантомы исчезли, Нептун вновь набил трубку табаком, приминая его большим пальцем:

— Да, дело ясное. Вам нужно найти кладенец раньше Королевы.

— Если Меч попадет к Карлухе, начнутся такие вредилки, вонялки, ругалки и ворчалки, что сам Шекспир тут ничего не скажет, — выпалил Хорошист, не упустив случая подколоть брата.

— Как называется остров, на котором зарыты сокровища? — спросил подводник.

Отелло, сосредоточившись, телепатически проник в мозг и хорошенько пошарил в бестолковой голове карлика. Как ни странно, среди прочих глупостей там обнаружилась и интересующая его информация.

— Остров Сломанной Мачты! — сообщил лобастик.

Нептун послал внука за стопкой подробных навигационных карт, потертых, но заботливо подклеенных на изгибах. Увидев такое изобилие лакомств, лобастики разом облизнулись. Не заметив этого, подводник внимательно сектор за сектором просмотрел карты и покачал головой.

— Такого острова нигде нет. Едва ли он относится к островным архипелагам. Прятать сокровища там не имело смысла, так как они были обитаемыми. Скорее всего, это пиратское название одного из вулканических образований, которые находятся где-то здесь... — он обвел карандашом один из секторов восточной части Тихого океана.

Размышляя, какой из обведенных может оказаться Островом Сломанной Мачты, мутантики стали рассматривать данные съемок с метереологического спутника, который продолжал вращаться по орбите планеты и с которым Нептун поддерживал непрерывную связь.

На одном из снимков Трюша увидела небольшую скалистую гряду из нагромождений каменных обломков, сверху покрытых скудной растительностью.

— Этот самый подходящий, но не очень-то он похож на Мачту, — задумчиво сказала невеста Бормоглотика, показав карту подводнику.

Тот усмехнулся в седые усы:

— Разумеется, не похож. Видишь внизу время? Что оно тебе говорит?

— Ничего не говорит! — призналась Трюша.

— Эх ты, это же снимок отлива, а ты найди прилив.

Нептун порылся в стопке фотографий и достал еще один снимок, запячатлевший гряду во время отлива. На нем щерстюша едва узнала остров. Береговая часть полностью пропала под водой, а оставшая, тонкая и прямая, была похожа на древесный ствол. Разумеется, пиратам, большую часть жизни проведшим в океане, он должен был напоминать мачту.

Друзья внимательно всматривались в снимок. Неужели где-то здесь, в этих камнях и застывшей лаве, выброшенной когда-то проснувшимся вулканом, скрыты пиратские сокровища и Меч-кладенец? Но в холодной красоте каменистой гряды не было подсказки — Остров Сломанной Мачты оберегал свою тайну.

— И как вы доберетесь до острова? Не строить же вам плот, да и не из чего, — лукаво поинтересовался Нептун.

— А вы нас не подвезете? Или просить об этом — слишком большая наглость? — мило улыбнувшись, Трюша использовала все свое обаяние. Бормоглотик ощутил укол ревности.

— Надо подумать, выдержит ли мой “Водолаз” такой дальний путь! Последнее время мы чаще всего лежим на дне... — подводник встал и, заложив руки за спину, стал задумчиво прохаживаться по каюте. Когда он, повернувшись спиной, остановился у иллюминатора, Отелло, причмокивая губами, хотел умять океанские карты, но Пупырь выразительно погрозил ему кулаком.

— Тогда убери их подальше, чтобы они меня не искушали! — вздохнул высокоумный лобастик.

Белобородый Нептун решительно повернулся и подошел к ним:

— Я бы согласился, да только ничего не выйдет. Чтобы управляться с “Водолазом”, мне нужен помощник. А никто из вас в подводных лодках не разбирается...

— Почему не разбирается? Бормоглотик разбирается! — с гордостью сообщила Трюша.

Белобородый недоверчиво посмотрел на кошачьего мутантика:

— Ты знаешь, как управлять подводной лодкой?

— Не то, чтобы знаю, но я обладаю памятью вещей. Она выручает меня, когда необходимо, — скромно ответил тот.

Нептун засмеялся. Он явно считал мутантика фантазером и не верил ему. Да и возможно ли такое, чтобы то, чему он учился треть жизни, другой постиг всего за несколько секунд?

— Отлично, проверим... Для чего нужно, скажем, это? — он бегло обвел отсек взглядом и  кивнул на массивный люк.

Бормоглотик неторопливо подошел к люку, закрыл глаза и дотронулся до него. И тотчас его сознание, как это случалось всегда, провалилось в прошлое, и он увидел, как во время учебной тревоги подводники захлопывают люки и завинчивают большие колеса. Перед мутантиком возникла подробная схема лодки со всеми отсеками, и он интуитивно уяснил принцип действия основных механизмов.

Бормоглотик отошел от люка, повернулся к Нептуну и спокойно, точно читая по учебнику, сказал:

— Люк нужен для герметизации отсека. Запорный механизм приводится в действие блокирующим колесом. Два поворота влево до упора. Снаружи люка на порожке имеются отверстия для помп, чтобы откачивать воду, однако особенно надеяться на них не стоит. При их поломке следует проверить контакты электронасоса. Продолжать?

Белобородый замахал руками. Он подскочил к мутантику и сжал его в объятиях:

— Парень, ты прирожденный подводник! Не знаю, как тебе это удается, но я буду счастлив сделать тебя своим помощником. Смотри, Кактус, и учись, как надо все схватывать! Я тебе по сорок раз повторяю, а ты ничего не помнишь!

— Просто у меня такая мутация. Стоит мне дотронуться, и я вижу каждый предмет, как на чертеже, и определяю, где неполадка, — скромно добавил трюшин жених.

— И давно вы так умеете, дядя Бормоглотик? — спросил Кактус, глядя на него как на чудо природы.

— Давно? Хм... С восьми или девяти лет. Как-то я нашел старый будильник, поднял его и сразу сообразил, как он устроен. Состыковал несколько колес, заменил заводную пружину, нашел немного смазки, и часы заработали.

— Это тот самый будильник, который ты нам подарил? — поинтересовался Пупырь.

— Тот самый, — Бормоглотик слегка смутился.

Дело в том, что несмотря на починку, будильник все равно отставал на несколько часов в день или, как шутила Мумуня, на два дня в неделю.

«Хорошенькая штука! На дворе вторник, а часы показывают воскресенье! Стало быть, можно бездельничать!» — смеялась она.

«А когда подошло вокресенье, но будильник показывает пятницу? Значит, надо работать?» — интересовался Пупырь.

“Вот еще, стану я работать в воскресенье! Я же знаю, что часы врут!” — возмущалась Мумуня.

Нептун расстелил океанографическую карту, такую большую и аппетитную, что Отелло издавал тоскливые вздохи, наблюдая, как подводник линейкой отмечает курс.

— Вашему другу плохо? — сочувственно спросил Нептун.

— Нашему другу всегда плохо! С тех пор, как в детстве с коляску бумкнулся, так все и мучается! — съязвил Хорошист.

Услышав кваканье, Трюша вытащила из рюкзачка за спиной у Бормоглотика розовую жабу Бибу и дала ей аспирину и слабительных таблеток.

— Совсем забываешь кормить бедняжку! Послушай, как она жалобно квакает! — укоризненно сказала она жениху.

— Да ну, она всегда хочет есть, — оправдывался мутантик с двумя пупками.

— Есть два пути к островам: один обходной, более длинный, но безопасный, и второй — короткий, но связанный с риском. Видите, здесь прямая линия пересекает Море водорослей и океанскую впадину глубиной в семь километров? — спросил подводник.

— Что это за Море Водорослей? — поинтересовалась Бубнилка.

— Вы слышали про Саргассово море? Это его двойник, но возникший в другой части Мирового океана. Здесь интенсивность подземных излучений и солнечная активность таковы, что образовалось огромное скопление водорослей площадью в сто квадратных километров. Океанских течений в этом районе нет, и водоросли образуют непроходимые заросли. Мы наверняка запутаемся там винтом “Водолаза”, поэтому лучше обогнуть водоросли севернее. Крюк большой, но зато надежнее.

— Что винт может запутаться в водорослях — понятно, но что опасного в океанской впадине? — спросил дедушка Умник.

— Наши предки называли ее Глазницей Тысячи Черепов. Известно, что за сто двадцать лет в этом районе пропало восемьдесят кораблей и подлодок.

Трюша вздрогнула и сжала ладонь Бормоглотика.

— А экспедиции? Разве на их поиски не посылали спасателей? — робко спросила она.

— Таких экспедиций было с десяток, но ни одной не удалось ничего выяснить: глубина слишком большая. Этот район называли вторым Бермудским треугольником, и судам было предписано огибать чертову впадину не менее чем за триста километрах, — сообщил Нептун.

Нос Пупыря глубокомысленно замерцал:

— Если мы поплывем в обход, сколько лишнего времени это у нас отнимет?

— Дней десять, и то если обойдемся без поломок.

— А если с поломками, то все пятнадцать, а то и двадцать?

— Не меньше... — кивнул Нептун.

Услышав это, дедушка Умник удрученно покачал головой:

— Слишком поздно. Карла опередит нас, первой окажется на острове и завладеет сокровищами. Если кладенец попадет к ней — мы ничего не сможем изменить, и Меч будет служить злым целям.

Подводник хлопнул ладонью по столу:

— Была не была! Поплывем по короткому маршруту! Двум смертям не бывать, а одной не миновать!

Удивленный, что хозяин подлодки так скоро уступил, дедушка Умник решил заглянуть в его мысли. Но сознание Нептуна защищал жесткий блок решимости, и старый лобастик прекратил сканирование.

— У дедушки с Глазницей Тысячи Черепов свои счеты. Там погибли мои папа с мамой. Я тогда был совсем маленьким, — всхлипнул Кактус.

Старик крепко прижал к себе внука, глаза у него затуманились, но голос прозвучал твердо:

— Они ловили рыбу на резиновой лодке, страховочный трос лопнул, и ветром их снесло к впадине. Я не сумел сразу перехватить их, а потом было поздно. Мы даже не знаем, что произошло. Если бы вы видели: океан, огромный океан кругом — и нигде ни пятнышка. Я искал их несколько месяцев по всем секторам, но безуспешно.

— Может быть, буря? — спросила Трюша.

— Нет, океан был спокоен. Да и плавали они великолепно... — Нептун печально качнул седой головой. На его лице вдруг сразу проявились все морщины, и видно стало, как он стар.

— Пришло время раскрыть секрет Глазницы! Не будь я Бормоглотик, если не сделаю этого! — пообещал мутантик с двумя пупками и отправился в машинный отсек, а белобородый встал к штурвалу, рассчитав курс по большому компасу, радиолокатору и глубомеру.

Вскоре двигатель “Водолаза” заработал, и подводная лодка, двигаясь в толще воды, направилась к Глазнице Тысячи Черепов.