Глава 10.

ЗАБРОШЕННАЯ ПРИСТАНЬ

Никто не любит меня

так сильно, как я сама себя люблю.

Карла I, Рыжая

Лентяй избегнет многих напрасных поступков.

Хорошист

Сухие ветки, которые Пупырь подбрасывал в костер, весело потрескивали. Бормоглотик сидел у огня и смотрел, как пепел, остывая, меняет цвет. Ночью, когда костер внезапно потух, кошачий мутантик, не обладавший таким густым мехом, как шерстюши, промерз и чихнул: “Апчхи!”

— Смотри не простудись! — забеспокоился Пупырь.

— Не простужусь! Мне дым нозри защекотал.

Мутантики уже не первый час поддерживали огонь, надеясь, что Трюша догадается залезть на какое-нибудь высокое дерево и, увидев струйку дыма, будет знать, куда идти.

Отелло посмотрел на густой дым, поднимавшийся над костром и спросил:

— Интересно, Трюша видит наш костер или мы его напрасно жжем?

— Почему напрасно? Хотя бы греемся, — возразил Пупырь и стал рассуждать, что маленький живой огонек, находящийся рядом с ними, несет куда больше тепла, чем раскаленный жар далеких звезд.

Но Трюша была слишком далеко или дым сносился ветром, потому что сколько мутантики ни подбрасывали веток, она так и не появилась.

Друзья загасили костер землей и продолжили путь. Вскоре густой лес расступился, и они увидели широкую реку, спокойно несущую куда-то свои воды. Над ней с криками кружили чайки, а ее крутой берег порос камышом. В высоких песчаных откосах было множество стрижиных гнезд.

Мутантики остановились на холме, завороженно глядя вниз. Никогда прежде они не видели ничего подобного и не подозревали, что совсем близко, всего в полутора днях ходьбы от Странного Леса есть такой полноводный поток.

— Какая громадная! — удивился Бормоглотик. — Я уверен, зимой она замерзает и становится белой и неподвижной. На льду кружит пурга и пробегают снежные змейки.

— А, по-моему, зимой холодно и противно, — пробрюзжал Отелло. — И всегда все мерзнут и простуживаются. Только круглый идиот может отрицать это.

— А ну прекращай ворчалки! Интересно, твой Шекспир был таким же занудой? — поинтересовался Хорошист.

— Не трогай Шекспира грязными руками! Утопил мой велосипедик в болоте, вот теперь сиди и молчи! — рассердился Отелло.

Пупырь осторожно спустился с крутого берега к воде. Она была такой широкой, что противоположный берег едва вырисовывался.

— И как мы переправимся? — поинтересовался Пупырь.

— Плавадрыгами! — предложил Хорошист.

— Ты-то и вплавь? — фыркнул его неугомонный братец. — Да ты держишься на воде хуже топора! Тебе только в луже бултыхаться!

Оба лобастика плавали плохо, потому что тяжелая голова перешивала и сразу тянула их ко дну.

Один Бормоглотик неплохо держался на воде, но уж больно далеко было до противоположного берега. Плавать в незнакомых местах всегда опасно, а когда на тебе одежда и рюкзак за плечами — такой заплыв добром не кончится.

Некоторое время мутантики раздумывали, а потом пошли по топкому, заросшему камышом берегу в надежде найти бревна для постройки плота или, если повезет, старую лодку.

Жаба Биба вылезла из рюкзака и уютно устроилась на плече у Бормоглотика. Во рту у нее был стеклянный градусник, что делало ее немного похожей на лягушку-царевну, точно так же, как Биба термометр, державшую стрелу.

Из камышей вылетела большая двухголовая утка. Жаба от неожиданности закрыла все три своих глаза и нырнула в рюкзак. Биба считала себя самым важным (и к тому же самым маленьким по размеру!) членом экспедиции и ее очень волновал вопрос собственной безопасности.

Вскоре впереди показалась здоровенная ржавая баржа с тупой кормой и квадратной палубной надстройкой. Ее нос был вытащен на берег, а корма прочно сидела на мели. Слышался равномерный плеск — это вода терлась о борта, и что-то в барже лязгало и скрипело.

— “Ва-си-лий Брю-ха-нов”, — по складам прочитал Отелло полустершиеся буквы на борту.

Мутантики обошли баржу и сразу за ней увидели еще две. За ними у бетонного причала покачивался на волнах речной трамвайчик с трапом, переброшенным на берег. Трамвайчик был пришвартован к столбу толстенным канатом. Когда волны накатывали, канат натягивался и трамвайчик бился о резиновые шины, подвешенные на причале.

Мутантики поняли, что попали на речную пристань. Чуть поодаль стоял покосившийся башеный кран с длинной стрелой, на которой болтался обрывок металлического троса.

Бормоглотик прикинул, что если забраться на кран, сверху можно увидеть неосвоенные территории. Он крикнул Пупырю и лобастикам, чтобы его подождали, и подбежал к крану.

Цепляясь за холодные перекладины приваренной к нему железной лестницы, Бормоглотик осторожно полез наверх, стараясь не смотреть на землю. Перекладины значительно проржавели, многие из них раскачивались в своих гнездах, и мутантику требовалось предельное внимание, чтобы не сорваться с огромной высоты. Один раз крепление, на которое наступил смельчак, прогнулось и, выскочив из пазов, стало падать вниз. Но мутантик, не растерявшись, подтянулся на следующей перекладине, и вскоре он уже взобрался на будку крановщика и всматривался вдаль.

— Эгей! Я здесь! Трюша, где ты? — во весь голос закричал Бормоглотик, и порыв ветра далеко разнес его призыв.

Стрела крана, на которой, балансируя, стоял кошачий мутантик, нависла над рекой, и внизу Бормоглотик увидел иссиня-черные волны и белевшую палубу большого теплохода.

Пупырь и лобастики сверху казались ему плоскими и крошечными, будто игрушечными солдатиками, стоявшими на песке. На другом берегу за пологим обрывом синел лес, за ним река делала петлю, и на ее изгибе был большой мост.

Вспомнив, что он хотел проверить, виден ли отсюда Странный Лес, кошачий мутантик обернулся. Внезапно он услышал предостерегающий крик и почувствовал, как стрела крана покачнулась и начинает заваливаться к реке. Краном слишком долго не пользовались, балансировка его была нарушена, и тяжести Бормоглотика хватило, чтобы кран сдвинулся с места. Вместе с ним с огромной высоты падал и наш смельчак.

Но кошачий мутантик не растерялся, он сильно оттолкнулся ногами, чтобы не упасть на стоящий внизу теплоход, и ласточкой прыгнул в воду. Засвистел рассекаемый воздух, перед глазами Бормоглотика мелькнул белый борт с ржавыми пятнами, и мутантик отвесно, без всплеска вошел в реку.

Не успел он вынырнуть, как сверху раздался оглушительный шум, словно ударили в медный колокол. Сообразив, что кран упал на теплоход, мутантик, широко загребая ладонями, проплыл под днищем соседней баржи и показался на поверхности уже у причала.

Ухватившись за резиновую шину на веревке, Бормоглотик выбрался на причал и кое-как отдышался. Он увидел, что гиганский теплоход медленно погружается на дно реки. Будка крановщика, на которой минуту назад стоял мутантик, была смята как консервная банка.

Он понял, что, если бы он не отважился прыгнуть в реку, это приключение стало бы в его жизни последним. К Бормоглотику уже бежали Отелло, Хорошист и Пупырь. Все они так переволновались, что не могли говорить, только размахивали руками, будто отогоняли мух, и судорожно открывали рты, глотая воздух.

— Ты, в общем, того, где, почему... Что я несу? — выдавил Отелло так путанно, что ничего нельзя было понять.

Когда подбежавшие друзья уверились, что Бормоглотик невредим, они стали спрашивать, что он успел увидеть с крана, прежде чем тот рухнул.

— Хм... Хотел бы я это знать... — протянул мутантик, вспоминая. — Кажется, я видел мост через реку. Если мы пройдем немного выше по течению, то сможем переправиться.

— Если это все, что ты видел, то рискование себя не оправдало, — заявил Хорошист. — Мы можем переправиться в лодке. Я только что нашел ее местообнаружение, то есть обнаружил местонахождение.

И лобастик показал на деревянную лодку с веслами, видневшуюся из камышей. Мутантики подбежали к лодке и осмотрели ее. Она была цела, если не считать небольшие дыры в дне, которые легко можно было залатать или просто вовремя вычерпывать воду.

Друзья вытолкнули лодку на воду и, убедившись, что она неплохо держится на плаву, забрались в нее. Пупырь и Отелло уселись на весла, Бормоглотик устроился на носу, а Хорошист — на кормовой скамейке.

— Отдать швартовы! — скомандовал мутантик с двумя пупками, воображая себя капитаном и жалея, что не захватил любимую белую фуражку.

— Швартовы? Я у тебя ничего и не брал... — удивился Хорошист, оглядываясь и не понимая, чего именно требует от него Бормоглотик.

Мутантик грустно сложил ручки. Вот и попробуй командовать такими бестолковыми матросами!

Впрочем, Пупырь и Отелло оказались хорошими гребцами. Они ритмично опускали весла в воды реки, слышался тихий всплеск, и лодка быстро приближалась к едва различимому противоположному берегу.

Дул резкий береговой ветер, и сильное течение сносило лодку к мосту. Видавшая виды посудина постепенно заполнялась водой из многочисленных трещин в днище и бортах. Бормоглотик едва успевал вычерпывать ее ковшиком и раздумывал, не пойдут ли они на дно прежде, чем доберутся до берега.

Вскоре его промокшим ногам стало холодно, и кошачий мутантик вынужден был их поджать.

Хорошист встал в лодке, наклонился, чтобы посмотреть за борт, и утлый челн едва не опрокинулся. Но Бормоглотик успел вовремя навалиться на противоположный борт, и посудина выправилась.

— Утопить нас хочешь? — закричал Отелло.

Хорошист горестно пожал плечами.

— Не морская у меня душа, — вздохнул он.

Они не доплыли и до середины реки, а течение снесло их до моста, и видны были его бетонные сваи.

— Нас разнесет вдребезги! Свистать всех наверх! — закричал Бормоглотик, представив, что произойдет, если лодка на полном ходу врежется в сваю.

Пупырь и Отелло налегли на весла, и, развернув лодку по диагонали, стали грести изо всех сил. Но бороться с сильным течением было бесполезно. Силы мутантиков иссякали, а сваи с каждой минутой приближались.

Тогда Бормоглотик решился использовать последнее средство. Нужно было успеть забраться на мост, прежде чем лодка разобьется. Но бетонные сваи были отвесными, и ухватиться не за что.

Мутантик с двумя пупками нашел на дне веревку, которой лодку привязывали к столбику на берегу, и приготовился в момент, когда они будут проплывать между сваями, набросить ее на первую перекладину моста и пришвартоваться.

Внезапно сверху раздался короткий свист, и в борт вонзилась металлическая стрела.

— Нас атакуют! — закричал Отелло. — Карлики нас выследили! Не сдадимся! “Со щитом или на щите!”[5]

— Это не карлики. У них нет таких стрелялок, — возразил Хорошист. — У карликов есть стрелялки от подводных ружей и метательные кинжалы.

— А я тебе говорю: карлики! — упорствовал Отелло, не желавший, чтобы последнее слово осталось за братом.

Но прав оказался все-таки Хорошист, потому что в ту же секунду над его головой мелькнула новая арбалетная стрела. Видимо, стрелявший, не хотел убивать сидевших в лодке и специально целился выше, чтобы только напугать.

Теперь Бормоглотик не думал о швартовке, а лишь о том, чтобы скорее миновать опасный участок. Но когда лодка, едва не задев за сваи, проплыла под мостом, сверху упала плотная ячеистая сеть и накрыла путешественников. Пупырь, Бормоглотик, Отелло и Хорошист барахтались в сети, пытаясь вырваться, но только сильнее запутывались.

А потом сеть стала подниматься скрипящим веревочным блоком. В сети, как пойманные рыбы, бились бедные мутантики.

— Как сказал бы Шекспир, “Мы в полной помойке!” — прокомментировал Отелло. — Они нащупали нашу Ахиллесову пяту.

— Чью-чью пятку? — поинтересовался Бормоглотик, наблюдая сквозь ячейки, как они поднимаются все выше над рекой, в то время как их пустую лодку относит вниз по течению.

— Ахиллесову... — печально заметил Хорошист, продолжая дурацкий разговор. — Одним словом, пятконатирательство, пяткопогвоздеходительство.

Сеть втянули на мост и опустили посреди некогда проезжей части с потрескавшимся асфальтом. Откуда-то сверху к мутантикам слетели странные крылатые существа в серебристых кольчугах, с длинными светлыми волосами. Они ритмично взмахивали своими большими крыльями с коричневатым оперением.

Существа окружили опутанных сетью мутантиков и прицелились в них из арбалетов.

— Это не терзуны, — удивленно сказал один из лучников со светлыми, лихо закрученными усами. — У них есть глаза!

— Все равно их надо убить. Они наверняка лазутчики, — заявил другой крылан с темным оперением, похожим на орлиное.

— Мы не лазутчики. Мы сплавлялись вниз по реке! Кто вас просил на нас нападать? — возмутился Пупырь, пытаясь выпутаться из сети.

— А тебя никто не спрашивает! Молчи! Никому не разрешается проплывать под нашим мостом! — рассердился крылан с седым оперением на крыльях и кольнул Пупыря арбалетной стрелой.

Крыланы начали спорить, что им делать с пленниками. Одни утверждали, что их нужно убить, потому что это наверняка шпионы, посланные терзунами, а другие говорили, что они не могут быть лазутчиками, потому что у них нет оружия.

“Хорошо, они не знают, что у меня в рюкзаке есть ракетница”, — подумал Бормоглотик.

После некоторых сомнений мутантиков выпутали из сети, но продолжали целиться в них из арбалетов.

— Не очень-то нам попались гостеприимные хозяева! — сказал Хорошист. — Какое-то гостененавистничество выходит.

— Не забывай, что мы незваные гости, а незваный гость хуже карлика, — напомнил ему Пупырь.

— Их нужно отвести к Главному Филину... Пускай он решает, что с ними делать. Пошевеливайтесь! — поторопили крыланы.

Они подтащили пленников к большой дыре, пробитой в мосту, и спустили их вниз на веревках. Между двумя сваями был сколочен деревянный помост, затянутый сверху брезентом. Оттуда доносились надрывные тоскливые звуки, похожие на крик осла.

В большом кожаном кресле сидел старый-престарый крылан в огромных выпуклых очках и играл на скрипке, проводя по струнам большой деревянной линейкой с зазубринами. Вероятно, самому музыканту его печальная музыка нравилась, потому что из-под очков катились крупные слезы.

Мутантики догадались, что это и есть Главный Филин.

— Вождь, они плыли мимо нашего моста в лодке. Что с ними делать? — спросил один из стражников, подталкивая пленников к трону.

Не отвечая, Главный Филин продолжал самозабвенно играть на скрипке, раскачиваясь на кресле. Мутантики решили, что повелитель крыланов, должно быть, глуховат, поэтому и играет так громко.

— Теперь я теперь знаю, от какого слова произошло слово «скрипка», — проворчал Отелло, затыкая уши пальцами.

— От какого?

— От слова «скрипеть».

— Что?! Вам не нравится, как я играю? — обиделся Главный Филин, опуская смычок. Выяснилось, что старик не так глух, каким казался вначале.

— Так вам не нравится моя музыка? Скажите, что нравится или я велю вас казнить! — повторил старый скипач, грозно приподнимаясь со своего импровизированного трона.

— Лучше уж казнить! Только больше не играйте! — честно ответил Пупырь.

Хорошист подумал, что Главный Филин рассердится и велит отрубить им головы. Но внезапно крылан расхохотался и передал скрипку одному из стражников.

— Освободите их! И опустите арбалеты! — приказал он. — Они не шпионы!

— Но как вы узнали, о мудрейший? — удивился один из крыланов.

— Шпионы всегда лгут. Если бы эти незнакомцы были шпионами, то стали бы изворачиваться и льстить мне. А эти мутантики честные, они сказали мне правду — значит, они не могут быть шпионами, — объяснил Главный Филин.

— Неужели вам приятно было услышать, что вы отвратительно играете? — удивился Отелло.

— Ничего удивительного, что я играю отвратительно. Сегодня первый день, когда я держу в руках инструмент, — весело сказал Главный Филин. — Ее подарила мне утром внучка.

— А ваши слезы? Вы же плакали, когда мы появились?

— Я плакал? Разве? Ах да!.. Это очки из магазина сюрпризов! Внутрь набирается вода, а когда нажимаешь на дужку, из нее капает, будто текут слезы... — Главный Филин взмахнул крыльями и перелетел к гостям.

— Расскажите мне о ваших народах и что заставило вас плыть по реке, — сказал он. — Я с удовольствием послушаю вашу историю.