Глава 12.

           ВСТРЕЧА

Расставание тогда имеет смысл, когда за ним следует встреча.

Пупырь Великий.

Независимость — хорошо, а одиночество плохо.

Хорошист.

С хорошим человеком и поругаться приятно.

Отелло Сварливый.

Уже довольно давно мы не навещали Трюшу и не знаем, что с ней случилось. Не погибла ли она во время внезапного нападения терзунов — слепых подземных чудовищ? Именно это мы и постараемся выяснить, переместившись на некоторое время назад.

Когда столб, подпиленный терзунами, готов был рухнуть, крыланы подхватили Трюшу и перенесли ее на крону большого дерева. Шерстюша, чтобы не упасть, цепко ухватилась за ветки и стала наблюдать за сражением. Рядом с ней на дереве сидела Оса и всем сердцем переживала битву.

— Ну же... ну же... Так их, так! — кричала она, когда крыланы, осыпая терзунов градом стрел, временно стали брать верх.

Но потом к подземным чудовищам прибыло подкрепление. Видимо, они серьезно и долго готовились к этому сражению. Из-под земли показался отряд терзунов огромного роста, одетых в плотные доспехи из железных, грубо выкованных щитков такой прочности, что арбалетные стрелы ломались, ударяясь о них.

Чудовища натянули у вершин деревьев сеть так высоко, что крыланы, опасаясь запутаться в ней, не могли летать и вынуждены были принять бой на земле, где их противники, обладавшие огромной силой и сокрушительно размахивающие лопатами, имели значительное перемущество.

Вначале с перерубленным крылом упал один крылан, потом другой, и терзуны утащили их под землю в глубокие шахты. Строй терзунов сомкнулся, длинными веревками они захлестывали добычу, связывали ей крылья и сбрасывали в извилистые ходы.

Позади отчаянно сражавшего Ястреба вырос огромный терзун и замахнулся лопатой, чтобы оглушить его.

— Берегись! — закричала Трюша.

Ястреб, взмахнув крыльями, резко набрал высоту, и, потеряв равновесие, терзун кувырком полетел в шахту.

Хотя на отдельных участках крыланы держались и имели перевес, терзуны наседали, и с каждой минутой живых защитников оставалось все меньше.

— Нужно разрезать верхнюю сеть, тогда крыланы смогут спастись! — крикнула Оса.

Вместе с Трюшей они влезли на верхушку дерева и стали перерезать ножом тонкие, но прочные веревки сети. В конце концов им удалось проделать в сети изрядную дыру, в которую они при желании могли бы протиснуться сами, но, не думая об этом, Оса и Трюша продолжали расширять ее.

Несколько взмахов ножа — и все было готово! Сеть, лишившись опоры, провисла, а в образовавшееся отверстие стали один за другим вылетать крыланы, унося своих раненых друзей. Слепые терзуны гневно кричали, шаря лопатами и не понимая, куда подевалась добыча.

Прежде, чем вылететь в дыру, Оса на мгновение приостановилась, поддавшись искушению запустить в вожака терзунов, выделявшегося своим ростом и боевым снаряжением, пустым глиняным горшком. Разумеется, он не пролетел мимо, и для главного чудища это был неприятным сюрпризом. Но, к сожалению, увлекшись, отважная крыланка забыла о сети и запуталась в ней крыльями.

— Одна попалась! Схватить ее! — приказал вожак подземных монстров, ощутив натяжение ячеек.

Терзуны повисли на сети и, опутав юную крыланку, как кокон, что видно было лишь ее гневное и испуганное лицо, потащили в подземный ход.

— Не убивать! — скомандовал вожак, ощупывая лицо Осы своими огромными выпачканными в земле лапами. — Сварим живой на ежегодный праздник дождевых червей!

— Не смей ее трогать, урод! Отпусти! — закричала Трюша с ветвей дерева.

Ориентируясь на голос, слепое чудовище повернулось в ее сторону.

— Там еще одна прячется! Взять! Чем больше девчонок сварим на праздник, тем лучше!

Терзуны неуклюже стали карабкаться на дерево, обхватывая ствол ладонями и натыкась на сучья. Подождав пока монстры подобрались к ней, Трюша резко подпрыгнула, ветка прогнулась, и целые гроздья терзунов полетели вниз. Вслед за тем шерстюша с легкостью перескочила на соседнюю липу. Лазать по деревьям девушка привыкла с детства и вряд ли какой-нибудь неклюжий тяжелый терзун, всю жизнь проторчавший под землей, сможет с ней тягаться.

Монстры поняли, что не справятся с девчонкой, потому что их вождь Брызжун[6] скомандовал:

— Ладно, добыча у нас уже есть! Отступаем!

И терзуны один за другим скрылись в тоннелях. Сразу на поляну вернулись уцелевшие крыланы. Когда Трюша рассказала им, что терзуны схватили Осу и собираются сварить ее на праздник дождевых червей, горю крыланов не было предела.

Решив помочь Осе, Ястреб попытался протиснуться в тесную подземную шахту, но с крыльями это было сделать невозможно. В шахте крыланам можно было передвигаться лишь ползком, иначе их пышное оперение застревало в тоннеле. Трюша вспомнила, что терзуны, зная эту особенность крыланов, подвязывали добыче крылья, цепляли ей к ногам веревку и волокли за собой, не заботясь о сохранности крыльев и вообще о том, дотащат ли добычу живой или мертвой.

Трюша поняла, что из всех, кто был на поляне, лишь она сможет спуститься в шахту на выручку Осе. Крыльев у нее нет, она легкая, юркая, да и в темноте глаза шерстюш неплохо видят.

Разумеется, Трюша до дрожи в коленках боялась мрачных подземелий и их беспощадных обитателей, по сравнению с которыми реакторные карлики казались не такими страшными. Карлики и их действия были ей понятны, она знала их сильные и слабые стороны, могла им противостоять; терзуны же представляли для нее сплошную загадку.

Но другого выхода у шерстюши не было. Она не могла бросить в беде Осу, которая спасла жизнь ей и всем крыланам, догадавшись разрезать сеть. Трюша подошла к тоннелю и стала спускаться по вырытым в земле ступенькам.

— Я постараюсь ее спасти, — крикнула она, стараясь, чтобы голос не звучал жалким и испуганным. — Надеюсь, ежегодное жертвоприношение состоится не сегодня, и у меня есть время.

— Постой! Возьми с собой мой арбалет! Он может тебе пригодиться! — Ястреб догнал девушку.

Она взвесила оружие в руках и вернула его крылану.

— Оно слишком тяжелое, да я и не умею стрелять. Лучше скажи, чего терзуны боятся больше всего? Например, наших карликов можно отпугнуть водой...

Крыланы задумались.

— Кажется, они боятся щекотки. Я тоже ее боюсь! — внезапно сказал один из них. Его звали Щегол, и он был обладателем изящной бородки, как у французского короля Людовика XIV.

Услышав такое, остальные с недоумением посмотрели на глуповатого собрата, но возражать не стали.

— Терзунов можно отпугнуть резкими запахами и сильными звуками, — неторопливо сказал старый мудрый крылан по имени Скворец. — Под землей они не привыкли ни к тем, ни к другим.

Скворец взлетел, скрылся в домике и через минуту вынес большой жестяной рупор и распылитель с дихлофосом.

— Возможно, оружие и не выглядит грозным, но против терзунов помогает, — сказал он, протягивая рупор и распылитель Трюше.

Шерстюша спрятала их в наплечный мешок. Руки у нее должны были быть свободными, чтобы придерживаться за стены тоннеля, когда она начнет спускаться по крутым ступеням.

Попрощавшись с крыланами, глаза у многих, особенно у тех, кто потерял сегодня близких, покраснели от слез, Трюша шагнула на первую из ступенек. Перед поворотом подземного тоннеля, она в последний раз подняла голову и посмотрела наверх. Занималась заря, и крошечное пятнышко неба, освещенного утренним солнцем, было еще видно, но когда шерстюша шагнула в тоннель, небо исчезло.

Трюша думала, что под землей будет темно и тесно, но оказалось, что узок был лишь извилистый ход, ведущий к поверхности и, видимо, прокопанный терзунами недавно.

Основные коридоры города монстров были высокими, куполообразными, а их стены тускло светились. Центральный ход разветвлялся на несколько боковых извилистых коридоров, расходившихся от большой площадки, как лучи.

Трюша задумалась, пытаясь определить, куда терзуны потащили Осу. Внезапно из-за поворота она услышала хриплые голоса, приближавшиеся к ней, и замерла. Сначала она хотела сделаться невидимой, но сообразила, что монстры все равно слепы и главное — не шевелиться, чтобы они своим чутким слухом не уловили ее движения.

Из коридора ей навстречу вышли три терзуна. Они были плотные, огромные, колыхающиеся как студни, с большими отвисшими животами и вдавленными в плечи квадратными головами. Требуха вспомнила, что Мумуня дразнит обладателей таких голов “курбастенькими”.

Опасаясь лишний раз даже вздохнуть, девушка прижалась к стене и затихла. Чудовища остановились так близко, что, казалось, протяни крайний из них длинную обезьянью руку, он легко бы схватил непрошеную гостью за горло. Трюша хотела дотянуться до мешка с дихлофосом и рупором, но, едва она шелохнулась, как один из терзунов повернулся в ее сторону и недоуменно просипел:

— Эй, есть тут кто?

— Да я это, я, — со смешком ответил его стоявший рядом приятель. — Что-то ты стал чересчур подозрительным, Шуршун.

— Подозрительность — главное условие выживания. Когда ждешь угрозы со всех сторон, можешь ее отразить, — объяснил тот.

Третий монстр перебросил лопату через плечо и, зевнув, привалился к стене недалеко от Трюши.

— Когда будет ежегодный праздник Дождевых Червей? — прохрипел он. — Надоело ждать.

— Потерпи денек. Брызжун приготовил нам отличное лакомство — девчонку-крыланку. Она еще жива, он запер ее в клетке над котлом в Центральной Пещере.

— Отлично, обожаю вареных девчонок. Давно нам не перепадала такая вкуснятина, — и, засмеявшись в превкушении скорого праздника, терзуны скрылись в одном из коридоров.

А Трюша порадовалась своей удаче, позволившей ей так скоро узнать, где монстры прячут Осу.

“Интересно, какая из пещер центральная? — подумала она. — Надо предположить, что это самая большая пещера, к которой ведет самый широкий коридор.”

Долго не раздумывая, Трюша направилась по самому широкому ходу, под наклоном спускающемуся вниз. Вскоре шерстюша вышла на ровную широкую площадку, вымощенную бетонными плитами. На одной из стен висела покосившая табличка “Шахта № 7. Следите за исправностью подъемника!”

Трюша поднялась на десяток ступенек и увидела перед собой большой пустой зал, посредине которого стоял огромный порожний котел, а под ним были сложены дрова. Над котлом к потолку была подвешена маленькая клетка, в которой, вцепившись в прутья, стояла Оса.

Шерстюша шагнула было вперед, туда, где к блоку крепилась цепь, опускавшая и поднимавшая клетку, но сразу с визгом отпрянула. Под ногами у нее шевелился ковер из дождевых червей.

Услышав визг, Оса подняла голову и, узнав Трюшу, приложила палец к губам. Она показала в один из боковых проходов, куда, очевидно, скрылись охранявшие ее терзуны.

Перепрыгнув через червей и стараясь не глядеть вниз, Трюша подбежала к блоку и стала вращать скрипящую ручку, разматывая цепь. Клетка опускалась медленно, и шерстюша напряженно прислушивалась, не раздадутся ли шаги терзунов.

Но, наконец, клетка коснулась пола. Трюша подскочила и размотала проволоку, которой была заперта дверца.

— Хорошо, что мы не набили из тебя чучело! В прошлый раз я погорячилась! — сказала Оса и, взмахнув крыльями, вылетела из клетки.

— Потом поговорим. Нужно выбираться отсюда, — поторопила ее Трюша.

Внезапно сзади послышался хриплый смех. У единственного входа в зал столпились терзуны, а впереди всех стоял Брызжун и крутил отточенную блестящую лопату.

— Никуда вы не уйдете! — прошипел он. — Завтра на празднике дождевых червей у нас будет два блюда. Благородство — хорошая штука, но обходится себе дороже!

Трюша и Оса попятились, но уткнулись в стену пещеры. Отступать дальше стало некуда. Монстры, не торопясь, приближались, огибая их полукругом.

— Мы погибли! — прошептала крыланка, хватая шерстюшу за руку.

— Мутантики не сдаются! — Трюша быстро сбросила с плеч походный мешок и вытащила из него рупор и дихлофос.

— Кричи в него погромче! — она передала рупор Осе, а сама, схватив дихлофос, брызнула им в нос приближавшегося терзуна.

— О-а! — взвыл монстр, чей чуткий нос не выносил сильных запахов, и упал на плиты, как подкошенный.

— Хватайте их! — хрипел Брызжун, корчась на полу. — Хватайте!

Терзуны бросились в атаку с лопатами наперевес. Трюша едва успевала водить из стороны в сторону распылителем дихлофоса. Чудовища, а их было много, смяли бы ее, но Оса вскинула рупор и закричала в него что было сил:

— Стойте! Куда собрались? Сейчас как завизжу! а-А-А-А!

От оглушительного визга, многократно усиленного рупором, подземелье содрогнулось, и терзуны, зажав уши руками, упали друг на друга как сбитые шаром кегли. Трюша сама едва не оглохла, и ей на мгновение стало жаль чудовищ, когда она представила, каким ужасным должен показаться звук существам, привыкшим лишь к шуршанию осыпающейся земли.

— а-А-А-А! — снова закричала в рупор Оса, и ее оглушительный крик свалил с ног оставшихся терзунов.

Старая шахта, своды которой едва держались, не перенесла многолосого эха, ее потолок просел и стал обрушиваться. Оса и Трюша метнулись к выходу из зала, понимая, что вызвали сильнейший обвал.

Проскочив между растерявшимися терзунами и ощущая нарастающее подрагивание пола, она выскочили на лестницу и метнулись по ней наверх, к выходу из шахты.

Ступеньки проваливались у них под ногами, а с потолка посыпались струйки песка — предвестницы, что сооружение вот-вот обрушится. Терзуны, забыв о добыче и о празднике Дождевых Червей, спешили покинуть опасный участок и забиться в норы и щели, в которых они могли переждать обвал.

Выбираясь из шахты, Трюша и Оса уткнулись в дверь, преграждавшую им путь наружу. Они заколотили по ней кулаками, толкали ее плечами, но дверь не поддавалась.

— Откройте, откройте! — кричала Трюша, с ужасом наблюдая, как плита у нее над головой начинает подозрительно подрагивать и с нее осыпается земля.

Но в последнюю минуту, когда девушки уже не надеялись на спасение и готовы были кинуться по лестнице вниз, туда, где клубились пыльные облака обвала, дверь вдруг распахнулась.

Трюша прищурилась от неожиданно яркого света, и ей показалось, что она умерла, а то, что сейчас видит, ей мерещится.

В проеме двери, облокотившись о ее косяк, стоял Пупырь, с тревогой всматриваясь вниз, а из-за его плеча выглядывали Хорошист, Отелло и Бормоглотик.

— Земледрожательство! Всеобрушительство! — бормотал лобастик, не изменяя привычке создавать новые слова.

Трюша, таща за руку Осу, рванулась к Пупырю. Едва они выскочили на поверхность, как плита за их спиной обрушилась, шахту завалило камнями, а там, где прежде были своды, возник глубокий котлован.

Но Трюша уже не видела этого. Она обнимала отца и боялась отпустить его. Ей казалось, если она раскроет свои объятия и отпустит папу, он растает как мираж.

Зато Отелло, стоявший рядом с Хорошистом, явно был самым настоящим ворчливым лобастиком. И хотя сцена встречи его расстрогала, старый холостяк ни за что бы в этом не признался и только ворчал:

— “Ну, блин, дела!”, сказал бы Вильям Шекспир. Каша всмятку! Главное — оказаться в нужное время в нужном месте. Хотя на свете столько разных мест и, как узнать, какое из них самое нужное?

Прошло немало времени прежде, чем бесконечные обьятия уступили место не менее бесконечным расспросам. Всегда так бывает после долгой разлуки, когда обе встретившиеся стороны хотят узнать о каждой минуте, проведенной порознь.

Пока Трюша и Пупырь рассказывают друг другу о том, что мы уже знаем, воспользуемся этим временем и выясним, как случилось, что папа-мутантик и лобастики оказались в нужном месте в нужное время.

* * *

После того, как путешественники поведали Главному Филину о похищенной девушке, крылан надолго задумался, а потом сказал:

— Прошлой ночью под нашим мостом пролетело чудовище с кожистыми крыльями. В когтях у него кто-то был. Так как описание чудовища совпадает с вашим, думаю, та, кого он держал, и была той, кого вы ищите.

Не успел Главный Филин договорить, как брезент, прикрывавший деревянный помост сверху, раскрылся и влетел крылан в порванной окровавленной кольчуге. Он пошатывался и, видимо, ранение причиняло ему боль. Крылан шагнул к вождю, видимо, желая что-то ему, но так ослабел, что упал бы, не поддержи его Пупырь с Отелло.

— Что с тобой, Ястреб? Тебе нужна помощь? — Филин вскочил и подбежал к нему.

— Тер... терзуны напали среди ночи... Мы не были готовы, — слабеющим голосом произнес раненый. — Многие из наших погибли.

— Я вышлю подмогу. Каждый, кто способен держать арбалет, поспешит к вам на выручку, — Главный Филин схватил звонок, чтобы поднять тревогу, но Ястреб покачал головой.

— Уже поздно. Терзуны ушли под землю — их не догонишь. Они утащили Осу, чтобы сварить ее на праздник Дождевых Червей, — он зажал окровавленное плечо ладонью и с удивлением посмотрел на Пупыря.

— Это мои гости. Приплыли к нам по реке, — представил незнакомцев Филин.

Ястреб кивнул и стал накладывать на рану повязку из лечебной травы.

— Я видел мутантика такого вида, — сказал он. — Незадолго до нападения терзунов к нам пришла девушка с мерцающим носом.

— Это была моя дочь! — вскричал Пупырь, бросаясь к нему. — О Трюшенька моя! Умоляю вас, скажите, где она? Не пострадала?

Ястреб, избегая глядеть на него, грустно ответил:

— Она отправилась к терзунам, чтобы спасти Осу. Никто из нас не смог протиснуться в узкий подземный ход. Ваша дочь очень мужественная, надеюсь, с ней ничего не случится.

Узнав, что его дочь находится в подземных лабиринтах, где на каждом шагу ее подстерегают монстры и ловушки, папа-мутантик ни секунды не смог усидеть на месте и помчался на берег. Его сопровождали лобастики, Бормоглотик, Ястреб с перевязанным плечом, и Главный Филин.

Судьба, сведя Пупыря, мутантика с двумя пупками и Трюшу так близко, наконец, смилостивилась и не стала больше испытывать их чувства.

Разыскивая, где можно спуститься под землю, Пупырь подошел к старой шахте и остановился у запертой на засов железной двери. Почти сразу дверь стала сотрясаться от ударов, и они услышали приглушенный крик “Помогите!” Не раздумывая, шерстюш отодвинул засов, рванул ручку, и к нему в обьятия упала его родная и горячо любимая дочь.

На радостях, что Трюша и Оса спасены, а терзунам придется долго восстанавливать обрушившиеся ходы и они забудут о нападениях, крыланы пригласили всех гостей на роскошный ужин, который должен был состояться вечером на мосту через реку. По замыслу Главного Филина, ужин должен был символизировать укрепляющуюся дружбу между двумя соседствующими народами.

— Обещаю вам, друзья, — старый крылан приложил ладонь к груди и возвысил голос, — если вам будут угрожать карлики, мы с моими воинами поспешим на помощь, засыпем их стрелами и заставим отступить в реактор. А если на нас нападут терзуны...

— Мы устроим им колотилки-молотилки! — пообещал Хорошист и поднял бокал с жигулевским пивом, в которое для пенистости добавили стирального порошка.

— Да здравствует союз двух могучих народов! Народа лесного и народа воздушного! — вскричал Отелло и, расчувствовавшись после пива с порошком, трижды поцеловался с Филином. Все прокричали “ура!”

Главный крылан вытер тыльной стороной руки усы и крякнул.

— В этом мире много зла и жестокостей, и победить их можно только всем вместе, — решительно сказал он и начал произносить тост, затянувшийся на четверть часа.

Пупырь пошевелил губами, раздумывая, какое мудрое изречение ему произнести, но никакой подходящей цитаты не вспомнил и ограничился тем, что важно добавил:

— Полностью с вами согласен, коллега. С философской точки зрения, разумееется.

— Да здравствуют веселюшки и плясалки! — закричал Хорошист и, не удержавшись, пустился в пляс с хорошенькой юной крыланкой, которая, танцуя, не касалась ногами земли, такая она была легкая и воздушная.

— Я предпочитаю женщин поощутимее. “Умри, несчастная!”, как говорил Вильям Шекспир! — пробурчал Отелло и опрокинул себе в глотку большую кружку с пивом.

Он был большой чревоугодник и, отличаясь в этом от своего брата, предпочитал дамам вкусную еду.

А Трюша весь вечер танцевала с Бормоглотиком, хотя ее наперебой приглашали молодые крыланы с завитыми усами и надушенными бородками.

Ночевать гости остались у крыланов. Нужно сказать, кровати у летающих мутантиков были неудобными, жесткими и без подушек, а все потому, что летающие мутантики, опасаясь помять крылья, спали только на животах.

— Никогда не думал, что с ними может быть столько неудобств, — проворчал Отелло, который за ужином переел и по этой причине не мог лежать на животе.

— Неудобства, конечно, есть, но зато сколько преимуществ, — возразил Бормоглотик. — Например, можно сидеть с возлюбленной на скале и обнимать ее крыльями или летать вдвоем, паря у самых звезд или взмывать высоко над лесом...

— Без болталок, пожалуста! Если хочешь, можешь устроить шепталки, но тихие, чтобы я мог подзаняться храпелками! — прервал кошачьего мутантика Хорошист, прерывая его разыгравшееся воображение.

Влюбленные засмеялись и стали говорить тише, воркуя как голубки, а лобастики отвернулись от них и заснули.

Пупырь подошел к Трюше и Бормоглотику, долго смотрел на них, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь что-то сказать. Его переполняли чувства, которым не было названия на языке философии и которые он мог с трудом выразить.

— Ну, это того... Как вы? Мумуня волнуется. Надо бы ее... того... как-нибудь успокоить, — произнес наконец Пупырь.

Но это была лишь часть того, о чем он хотел им сообщить. Ведь так трудно иногда просто сказать: “Я вас люблю!”

Утром путешественники попрощались с крыланами и отправились в обратный путь.