ГЛАВА 10.

ОСТРОВ, КОРОЛЕВА! ОСТРОВ!

                              — Чпок, зачем тебе голова?

— Я ей ем!

                                               (Из подслушанной беседы двух карликов)

Зайдя без стука в каюту Пупа, Рыжая Карла застала его за любопытным занятием: начальник телохранителей сидел за столом, просовывал в правое ухо длинный карандаш и доставал его из левого.

— Как тебе это удается? — заинтересовалась Королева.

— Не знаю, удается и все, — Пуп пожал плечами и заново повторил трюк. Правда, на этот раз он всунул карандаш в левое ухо, а извлек из правого.

— И тебе не больно?

— Нет, повелительница! Только чуть-чуть щекотно, но это смотря какой карандаш попадется. Если заточенный, то не щекотно.

— И давно ты так?

— Как?

— Просовываешь карандаш сквозь голову?

— С детства, Ваше Величество! Как начнет внутри головы чесаться, я туда карандашиком раз — и чешу! — молодецки отрапортовал Пуп.

Карла забрала у него карандаш и внимательно рассмотрела его, но он ничем не отличался от обычного. Тогда Королева решила, что хитрость в самом строении головы Пупа.

Она сунула карандаш ему в ухо и, ощущая пустоту, стала им шевелить. Нечаянно Карла выпустила его, и карандаш полностью провалился карлику в голову.

— Надо же! Я его туда уронила!

Начальник телохранителей вздохнул с укоризной:

— Теперь будет перекатываться. А такой хороший карандашик был! Эх, Ваше Величество, Ваше Величество!

Больше всего на свете Рыжая Карла не любила признаваться, что виновата.

— Ладно, хватит трепать языком! — закричала она. — Марш на палубу! Сменишь в смотровой корзине Грымзу, а то старуха уже два дня там сидит и проявляет чудеса выдержки!

— Какая уж там выдержка, Ваша Ужасность? Она, бедолага, с мачты спуститься не может, — резонно заметил Пуп.

Третьи сутки карлики без сна и отдыха пробивались сквозь водоросли. Карла задумывалась уже, не кружат ли они на месте. Вчера Королева послала вперед Собачьего Хвоста на надувной лодке, велев ему втыкать в водоросли красные флажки, по которым прокладывать курс“Медуза”. До сегодняшнего утра флажки были, а к полудню исчезли. Наверное, молодой вождь исчерпал весь их запас.

Все это беспокоило Королеву, и уже несколько часов она бродила по бригу, заставляя карликов энергичнее налегать на весла.

Не успел Пуп забраться на мачту и сменить Грымзу, как учительница истошно завопила, показывая рукой вдаль.

— Вижу воду! Мы выбрались!

Карла бросилась на корму и увидела в подзорную трубу на горизонте полоску чистой воды, а рядом — надувную лодку с Собачьим Хвостом, который приветствовал бриг, размахивая над головой тряпкой, привязанной к палке.

Обрадованные карлики напрягли последние силы и стали грести с удвоенным рвением. Вскоре “Медуза” вырвалась из цепких объятий водорослей и заскользила наконец по чистой воде. Все, кто был на бриге, включая Рыжую Карлу, восторженно стали вопить и обнимать друг друга. С криком “ура!” начальник телохранителей прыгал по палубе с хихикавшей Грымзой на плечах, а Кукиш барабанил на своей голове торжественный марш.

От радости Требуха оговорилась и случайно назвала Королеву “Карлухой”, а та великодушно простила ей эту обмолвку, предупредив лишь:

— В следующий раз услышу — останешься без обеда!

Толстуха виновато покраснела и, чтобы не сболтнуть лишнего, принялась за грачиные крылышки.

Помня совет Черного пирата, Карла велела спустить паруса и предоставила бриг течению, уверенная, что оно вынесет “Медузу” к Острову Сломанной Мачты...

Прошло не то три, не то четыре недели. Карлики давно потеряли счет дням и целыми днями шатались по палубе, играя в кости на кусочки реакторного стержня и затевая драки. Бешеный Блюм и Собачий Хвост дважды сцепились, но быстро залечили раны. К тому же закончились взятые с собой запасы ртути и бензина, и бедные реакторные жители страдали от вынужденной трезвости.

— Найти бы какой-нибудь затонувший нефтетанкер... — позевывая, мечтательно говорил Пуп.

Борясь со скукой, начальник телохранителей сделал из лески петлю и старался выудить из уха перекатывающийся в голове карандаш, но у него пока ничего не получалось.

Течение было таким медленным и спокойным, что порой карликам казалось, что они никуда не движутся, и лишь, бросив в океан перышко или кусок пенопласта, они убеждались, что “Медуза” все же плывет.

Рыжая Карла занялась изучением английского и разговаривала с матросами исключительно так: “Вот из е нэйм? Ай эм зе Квин. Энд ю а Чпок, Оболдуй энд соу он.” Подданные втихомолку шептались, что Карлуха перегрелась, однако относились к ее странностям с уважением.

Чпок иногда рассматривал свой язык в отполированной кастрюле, ощупывал его и спрашивал:

— Слышь, Кука, а у иностранных мутантиков такие же языки, как у нас или другие?

— Малость другие. Слегка подлиньше, поуже и не под тем углом подвешены.

Чпок, получив именно тот ответ, которого ждал, удовлетворенно кивал:

— Вот и я о том же говорю. Как можно нашим родным языком по-иностранному чесать? Это ж значит наш родной язык трепать и портить!

Как-то вечером изобретательный на проказы Оболдуй устроил карликам настоящее представление.

— Думаете, я не умею по-иностранному балакать? — заявил он. — Еще как умею! Уж до чего у Цыкающего Зуба каша во рту, я и то его понимаю.

Карлики, зная, что их ожидает забавное зрелище, замолчали, с нетерпением ожидая, что выкинет их собрат.

— Скафи фто-нифудь! — попросил Цыкающий Зуб, и Оболдуй начал смешно передразнивать Королеву:

— Му нами Карла.  Рики музер чучинг э фузер! Тамбл кроуз зе бамбл то мув!

— Ишь ты! И впрямь как иностранец! И что это значит? — удивился Кукиш.

Подражатель пришел в замешательство.

— Э-э-э... Ничего не значит!

— Как ничего не значит? Разве такое может быть? — не поверили остальные.

— Конечно, может! Это у нас в русском языке у всех слов есть смысл, а иностранные мутантики бормочут неизвестно что, только чтоб потрепаться, а смысла — шиш! Почешут языками и расходятся. Вот и наша Карлуха туда же, совсем у нее мозги навыворот пошли!

Оболдуй не знал, что Королева любит подслушивать разговоры своих подданных, иначе был бы осторожнее. Внезапно пустая бочка, на которой он сидел, превратилась в Рыжую Карлу. Увидев перед собой разгневанную повелительницу, бедняга упал на колени.

Он думал, что Королева устроит ему выволочку, но она улыбнулась всеми своими сорока четырьмя треугольными зубами и сказала мягко:

— Значит, у меня мозги навыворот пошли? Ты любишь рыбалку, Оболдуй?

— Лю-лю-люблю... — промямлил провинившийся карлик.

— Вот и отлично. Сейчас мы с тобой будем ловить акул! Угадай, на что их ловят?

— На мя-мясо? — предположил тот, надеясь, что Королева его простит.

— Тепло, Оболдуйчик, тепло! На мясо, но на какое... Наживкой будешь ты! Эй вы, принести веревку! — рявнула Карла.

Вопящего беднягу обвязали подмышками веревкой и швырнули за борт. Он скрылся под водой, а карлики, держа другой конец веревки, столпились на палубе, чтобы посмотреть, как его сожрут. За пиратским бригом давно следовало несколько крупных акул, подъедавших кости, которые выбрасывали за борт.

К Оболдую устремилось сразу несколько хищниц, и все скрылось в мутной воде. Где-то внизу происходило последнее сражение карлика...

— Фофец ему фрифёл! — всхлипнул Цыкающий Зуб, единственный друг несчастного.

Но внезапно акулы сконфуженно удалились, а одна всплыла кверху брюхом. По веревке на палубу ловко забрался наш знакомый пройдоха-карлик.

— Хорошо, я гусиный жир не смывал, а то бы обжегся! — заявил он.

Рыжая Карла уставилась на него, словно это был призрак.

— Как тебе удалось уцелеть? — поразилась она.

— Здоровый образ жизни плюс занятия атлетической гимнастикой! Я с детства увлекаюсь спортом, не пью, не курю, веду здоровый образ жизни! — выпалил карлик.

Королева нахмурилась. Она знала, что единственный спорт, которым Оболдуй занимался, — это поедание пивных банок.

— Кончай врать, не то полетишь за борт! — крикнула она.

— Хорошо, скажу: я превратился в кувалду! Вижу акулы меня вот-вот сожрут и стал кувалдой. Ну, они зубы свои обломали, а одна шарахнулась об меня лбом и всплыла.

— Ладно, хитрец, на этот раз тебе повезло! Ты прощен! — удивившись находчивости Оболдуя, Рыжая Карла направилась в рубку.

Неожиданно из корзины, привязанной к мачте, донесся восторженный голос Куки:

— Остров, Королева! Я вижу остров!

Повелительница бросилась к борту, но ничего не увидела.

— Не врешь? — спросила она с забившимся сердцем.

— Чтоб мне ртути не пить! Клянусь вам! Остров! Посмотрите сами! — утверждал Кука.

В одно мгновение повелильница вскарабкалась на мачту и выхватила у дозорного бинокль. На горизонте она разглядела каменистый остров, показавшийся ей совсем крошечным.

— Видите? Остров Сломанной Мачты! Я первый его увидел! — воскликнул Кука.

Карла кивнула, стиснув в повлажневших ладонях бинокль. Она хотела скомандовать: “Поднять паруса! Курс к острову!”, но от волнения у нее перехватило дыхание и пропал голос. Хорошо, что Бешеный Блюм догадался и громогласно крикнул басом:

— Рулевой, курс к острову! Матросы, на мачты! Шевелитесь, бездельники! Поднять паруса!

Вскоре пиратский бриг входил в подковообразную бухту Острова Сломанной Мачты. Демонстрируя скалам свою мощь, Королева приказала дать залп из всех орудий, и борта “Медузы” затянуло белым пороховым дымом. Пушки Черного пирата отлично справились с испытанием, и ни одну из них не разорвало. Упав в воду у берега, ядра взметнули фонтан брызг. Карла жадно вдыхала показавшийся ей прекрасным пороховой дым.

— Это запах удачи, власти и славы! Я узнала бы его из тысячи, — пробормотала она.

Опасаясь посадить судно на мель, Карла приказала бросить якорь в двухстах метрах от берега. Велев Бешеному Блюму остаться на борту, она с остальным экипажем отплыла на резиновой лодке к острову.

Вскоре с картой в руках Королева стояла на самой высокой из скалистых вершин, которая на схеме Черного пирата была помечена как Скала Пикового Туза.

С этой скалы остров был виден как на ладони. Пока повелительница разглядывала карту, ее подданные толпились у подножия и делились впечатлениями.

— Я фуфасно фад, фто фтою на тфертой фемле! — сказал Цыкающий Зуб.

— Ого-го какой островище! Так бы и поселился здесь с какой-нибудь вдовушкой! — размечтался Кука, сопровождая каждое свое слово свистом.

Требуха, не жевавшая уже десять минут, решила, что это может плохо отразиться на ее здоровье. Она пошарила в кобуре, но не нашла ни грачиной ножки, ни вороньего крылышка и взвизгнула от огорчения. Толстуха подбежала к Хапчику и так встряхнула его за плечи, что повар едва устоял на ногах.

— Где мои диетические ножки? Куда ты их захапал? — закричала она.

— Все закончились! — уныло ответил тот.

— Как закончились?! Я то тебя знаю, проныра! Поссориться со мной хочешь? Живо на чистую воду выведу со всеми твоими штучками!

Делать нечего, пришлось Хапчику рыться в котлах и выискивать припрятанные лакомые кусочки.

— Ничего! Стемнеет, обязательно стащу окорок! — тихонько ворчал он.

За время плавания старший повар сумел договориться со Жлобом и потихоньку сплавлял ему краденые продуктовые запасы, а Жлоб с выгодой перепродавал их голодным матросам, делясь выручкой с Требухой и Пупом, чтобы они помалкивали. Королева парила мечтами в небесах и ничего не замечала.

Рыжая Карла разглядывала Остров Сломанной Мачты в бинокль, стараясь отыскать в его юго-западной части старую сосну, о которой упоминал Черный пират. Но сосны там не было — ее давно сломало ураганом.

Тогда Карла повернулась к своим подданным и крикнула:

— Ищите сосну! Тот, кто найдет, где она росла, получит столько золота, сколько сможет унести!

Карлики восторженно завопили и разбежались по острову. Стараясь всех опередить, Жлоб не стал тратить время на спуск и прыгнул с десятиметрового обрыва. “Шмяк!” — донеслось снизу.

Несколько минут спустя Цыкающий Зуб обнаружил на камнях под скалой странной формы лепешку, кого-то отдаленно ему напомнившую. Он долго чесал в затылке, а потом спросил:

— Фефешка, мы с тофой фаньше не фиделись?

— Сам фефешка! Будешь обзываться — в глаз дам! — возмутилась лепешка. Она отклеилась от камней и, постепенно принимая очертания Жлоба, отправилась на поиски сосны.

Решив заграбастать вознаграждение, Чпок превратился в пень, а своего приятеля Куку послал к Королеве.

— Заставь ее поверить, что я пень — и половина золота твоя! — пообещал он.

Кука кивнул и помчался к повелительнице, вопя:

— Я нашел, нашел!

Но Рыжую Карлу непросто было обмануть. Она брызнула на пень водой, причем не океанской, к которой карлики привыкли, а ненавистной водой с Мутатерриторий, которая была у нее с собой в бутылке и от которой не спасал даже гусиный жир с гуталином. Пень взвыл, подскочил и превратился в Чпока. Карлик катался по земле и дул на обожженную кожу. Струсивший Кука бросился наутек.

— Ты — настоящий пень, Чпок, но не тот, который мне нужен! — усмехнулась Королева.

— Ваша Ужасность, как вы узнали, что пень фальшивый? — поинтересовался Пуп.

— У настоящих пней шерсть на коре не растет! — усмехнулась Карла.

Поиски продолжились, и вскоре учительница Грымза отыскала чудом уцелевшие корни старой сосны. Королева осмотрела их и убедилась, что они настоящие.

— Я получу столько золота, сколько смогу унести? — жадно спросила Грымза.

— Получишь, только смотри не заработай грыжу, когда будешь его поднимать! — пообещала Карла и велела Требухе копать.

Толстуха превратилась в отбойный молоток и лихо пробила под корнями настоящий котлован. Другие карлики смотрели на нее и удивлялись: во всем реакторе лишь она одна умела превращаться в предметы, состоящие из многих деталей — отбойный молоток, люстру или холодильник. Остальные же могли маскироваться лишь под что-нибудь однородное — батарею, булыжник или бревно.

— Она у меня, Королева! Смотрите! — донеслось снизу, и толстая карлица вылезла из ямы.

Голова у Требухи продолжала трястись. В руках она держала небольшую, окованую почерневшим серебром шкатулку и проржавевшую часть старинной лопаты.

Ноздри у повелительницы реактора раздулись, как у взявшей след гончей. Отогнав столпившихся вокруг нее карликов, Рыжая Карла открыла шкатулку...

ГЛАВА 11.

НАПРАСНЫЕ ПОИСКИ

Меняю килограмм ума на три грамма счастья!

Дедушка Умник

Рыжая Карла считала шерстюш и лобастиков погибшими, и не подозревала, что они приплыли на Остров Сломанной Мачты двумя днями раньше. Спрятав подводную лодку на дне бухты, мутантики переправились на берег. Нептун отпустил внука с ними, а сам остался на борту “Водолаза”.

— Я не из тех капитанов, кто покидает корабль ради какой-то волшебной сабли! Не смыкая глаз, я буду нести бессменную вахту! — заявил он.

Когда его спутники покинули “Водолаз”, подводник задраил люки, улегся на узкую морскую койку, и несколько минут спустя подводная лодка огласилась его надтреснутым оглушительным храпом. Так Нептун нес бессменную вахту...

На берегу мутантики разбили палатку. Вначале она была целой, но получасом позже в брезенте обнаружились неровные дыры.

— Кто это сделал? — поинтересовался Бормоглотик.

— Не я! — Кактус виновато пошевелил ушами на круглой голове.

Мутантик вспомнил, что малыш питается тканями, и удивился, как тот сумел прогрызть толстый брезент, но ругать его не стал. Несколько дыр в палатке — не повод, чтобы ссориться с друзьями. Зато теперь Кактус сыт, и не нужно беспокоиться, чем кормить его на ужин.

Пупырь забрался на большой камень и осмотрелся. На карте Остров Сломанной Мачты казался чуть больше запятой, но оказалось, что он был немаленьким. Если в час отлива идти по берегу вдоль воды, то и двух часов бы не хватило, чтобы сделать полный круг.

Часть острова состояла из нагромождения камней, покрытых мхом и чахлым кустарником; другая часть — это песчаная равнина, намытая приливами и штормами. На берегу валялось немало коряг и древесных стволов, свидетельство частых бурь. Куски старого дерева напоминали грозных океанских чудовищ.

— Мрачноватое местечко! Не хотелось бы задерживаться здесь надолго! — поежился дедушка Умник.

— Хватайте свои копадрыги! Чем быстрее начинушки, тем скорее отдыхушки! — подавая пример, Хорошист первым схватил лопату и отважно вонзил ее в землю.

Хотя мутантикам не было точно известно, в каком месте острова зарыт клад, они решили рискнуть, понадеявшись на удачу.

Пупырь и Бормоглотик переворачивали коряги и рычагами приподнимали крупные камни, надеясь найти клад под ними. Хорошист и дедушка Умник рыли ямы, а самый ленивый из мутантиков — Отелло — взял детский совочек и копался в теплом песочке. Через некоторое время он забыл, что ищет, и стал строить из песка крепость.

— Твердыню возвожу народу моему! — декламировал он.

Это занятие показалось остальным мутантикам настолько увлекательным, что вначале к нему присоединились Кактус и Бубнилка, за ними Хорошист, а двадцать минут спустя все мутантики копались в песке, возводя башни и строя рвы, а Бормоглотик бегал с маленьким ведерком и поливал песок, чтобы он не высох и замок не рассыпался.

Они построили целый песчаный город, а дедушка Умник создал множество фантомов: маленьких машин и людей и пустил их ездить по дорогам и ходить по тротуарам.

— Нет, шлемоблещущие воины! Так дело не пойдет! Вечер скоро, а мы за сегодня ничего не сделали! — вдруг спохватился Пупырь.

— Как это не сделали? Протестую! — возмутился Отелло. — А палатку прогрызть, а замок из песка построить?

— Вот-вот, это вам не хихалки-хахалки! — поддержал брата Хорошист.

Мутантики полюбовались крепостью из песка и пришли к единодушному мнению, что такую красоту построить — дело нешуточное.

Отложив поиски кладенца до завтра, они развели костер и сели ужинать. Лобастики доели Большой Энциклопедический Словарь. Трюша с Пупырем закусили куском мыла и выпили компот из шампуня и стирального порошка, а Бормоглотик с жабой Бибой проглотили на двоих упаковку лейкопластыря. Кактус же прогрыз в палатке несколько новых дыр.

Дедушка Умник осмотрел дыры и нашел, что малыш будет художником. Каждое отверствие имело свою неповторимую форму: одна дыра походила на бабочку, другая — на тигра, третья — на кленовый лист. Причем края были ровными, словно их не зубами прогрызли, а вырезали ножницами.

— Дерзай, сын мой! Художники бывают разные. Есть графики, портретисты, пейзажисты, а ты, Кактус, уникальный художник-выгрызист! — одобрил мальчика Пупырь.

— Как хорошо, что Кактус догадался сделать отверстия! Мы сможем ночью любоваться звездами! — Трюша забралась в палатку, легла на спину и стала смотреть на небо.

Малыш был потрясен. Он думал, что его влетит, как ему досталось от Нептуна, когда он изгрыз его парадный китель, но сейчас его хвалили. В жизни он не слышал столько приятных слов.

— Знаешь, приятель, а ведь у тебя талант! “Просто класс!”, как сказал бы Шекспир! — Отелло одобрительно похлопал мальчика по плечу.

— Вам правда нравится? — робко спросил Кактус.

— А то нет! Мне не веришь, Хорошиста спроси! Он по учебной литературе большой спец. Учебники читает так, что от них даже переплета не остается! А некоторые старички, те у нас больше фантастикой насыщаются! — съехидничал Отелло, явно намекая на дедушку Умника.

— Ты, дядюсик Отеллюсик, тоже не морковульку грызешь! — вступилась за отца Бубнилка.

— Да, я ем книги, спорить не буду! — великодушно признал тот. — Ем, но какие! “Анну Каренину”, “Воскресенье”, “Евгения Онегина”, “Гамлета”, “Дон Кихота”. Эти такие книги, что из них строчки не выплюнешь! Прожуешь главы две, три и чувствуешь себя обновившимся, очищенным, внутренне обогащенным!

Пупырь попросил дедушку отправить Мумуне успокаивающую телепатограмму, сопроводив ее красивым цветным сном. Умник выполнил просьбу друга, и ночью Мумуне приснился зеленый солнечный остров с высокими деревьями, где на полянах паслись олени и разгуливали павлины с яркими хвостами. Трюша, Пупырь и Бормоглотик в венках из ромашек сидели в тени под старым кленом и ели огромный арбуз.

— Ты смотри, слишком неправдоподобно не делай, а то не поверит! — наставлял лобастика шерстюш.

— Не учи ученого! Уж я-то женщин знаю. Семь раз женат был! Для женщины сладкий сон как для нас глоток хорошей самогонки из прошлогодних листьев! — добродушно усмехнулся дедушка Умник.

Мутантики проболтали далеко за полночь, пока сон не сморил их. До утра материализованные сны лобастиков бродили по острову. Умнику снилась петлявшая по равнине дорога, по которой движется армия Рыжей Карлы с колесницами и осадными машинами. Отелло увидел во сне, что Шекспир назначил его директором огромной библиотеки, в которой один каталог занимает несколько комнат. Хорошисту снилось, что он гуляет с Бубнилкой — и в то время, как настоящие папа-лобастик и его дочурка спали в палатке, другие такие же, материализовавшиеся из сна, бродили по океанскому берегу вдоль полосы прилива.

Утром поиски Меча продолжились. Мутантики обошли остров из конца в конец, вырыли немало ям, но ничего не обнаружили. Лишь поздним вечером они завершили свои безуспешные попытки.

— Без карты можно тысячу лет искать! — раздраженный Бормоглотик выбрался из ямы.

Рядом лежали глиняные черепки первобытных времен, наконечник каменного копья и берцовая кость ископаемого животного, такая длинная и тяжелая, что кошачий мутантик сумел извлечь ее из земли только с помощью Пупыря.

Отелло разглядывал эти находки, для важности нацепив на нос очки без стекол.

— Это уникально, друзья мои! Мы столкнулись со следами неолита. Раз на острове есть стоянки пещерных людей значит много тысячелетий назад остров был частью континента или же между ним и континентом существовал стабильный ледяной мост... Помнится, ел я как-то фолиант по археологии...

Высокобразованный лобастик многозначительно хмыкнул, стараясь показать, что знает больше, чем говорит. Он хотел продолжить, но его отвлекла севшая на лоб крупная муха. Отелло поймал ее, поднёс к уху и стал слушать, как она жужжит.

— И что фолиант? — напомнила ему Трюша, отчаявшись дождаться продолжения.

— А... какой фолиант? — спохватился Отелло, успевший забыть, о чем он говорил. — Ах да, фолиант! На вкус так себе. Бумага суховата, качество переплета не то, но речь не о том. На вклейках были великолепные иллюстрации: черепки, копья, каменные топоры, обломки костей... Сдается мне, Бормоглотик нашел становище питекантропов. Причем, судя по большому культурному пласту и разной глубине залегания, оно существовало здесь не одно столетие.

— Со мной так всегда! Ищешь одно, а находишь другое! — вздохнул кошачий мутантик и для восстановления сил съел три упаковки слабительных таблеток. Он нацелился на четвертую, но его опередила жаба, и от упаковки осталась лишь жеваная бумажка. Бормоглотик погрозил Бибе кулаком.

Отелло отпустил муху и проследил взглядом, как она улетает.

— “Только в полете живут самолеты”, сказал бы Вильям Шекспир... — прокомментировал он.

Кактус, сидевший на скале и подносивший к глазам бинокль то одной, то другой стороной, неожиданно закричал:

— Смотрите, сюда плывет кораблик!

Из океанской дали показался парус пиратского брига. Можно было различить на его мачте черный флаг, а вскоре стали видны и жерла пушек, установленные на палубе.

— Вот и старые знакомые пожаловали! Явились — не запылились! — проворчал Пупырь.

Войдя в бухту, Карла не удержалась, развернула “Медузу” правым бортом и салютовала по острову залпом из всех орудий. Хоть канониры били не целясь, одно из ядер разорвалось недалеко от мутантиков, осыпав их осколками камней.

— Карла всегда любила дешевые театральные эффекты! — хмыкнула Трюша.

От борта “Медузы” отделилась шлюпка и направилась к берегу. Увидев отблеск солнца на стекле, мутантики догадались, что Карла рассматривает остров в подзорную трубу.

— Прячемся, а то заметит! — сказал Бормоглотик.

Мутантики укрылись за скалой и стали следить за карликами. Они видели, как шлюпка причалила к берегу, и Королева выпрыгнула на песок, разворачивая карту.

Она что-то приказала, и карлики забегали по острову.

— Оставайтесь, а я схожу на разведку! — Пупырь выбрался из укрытия и, предупредив, чтобы все сидели тихо до наступления сумерек, стал невидимым.

— Пап, будь осторожен! Вернись прежде, чем твоя невидимость закончится! — встревожилась Трюша.

— Вовек шлемоблещущий воин пред градом дротов не дрогнет! Скорее умрет, чем отсту... Ой, коленку ударил! Ладно, пока! — и прихрамывая, шерстюш философ удалился.