ГЛАВА 12.

ГРОТ У СИНИХ СКАЛ

У меча войны две острые стороны.

Одна бьет по врагу, другая — сражает того, кто его держит.

Мудрость древних

Рыжая Карла была разочарована. Она ожидала увидеть в шкатулке Меч, но нашла пергаментный свиток. На нем был грубо изображен Остров Сломанный Мачты и бухта рядом с ним.

Под рисунком неровными крупными буквами было написано две строки. Чернила успели выцвести, а пергамент так съежился, что Королеве пришлось долго приглядываться, чтобы прочесть:

“КЛАД В ГРОТЕ ПОД ОСТРОВОМ. ОТПРАВЬТЕ НЫРЯЛЬЩИКА ПОД СИНИЕ СКАЛЫ.”

— Ныряльщика под Синие Скалы... — задумчиво повторила Королева. — Требуха, ты видела где-нибудь такие скалы?

Толстая карлица, дегустировавшая рядом крылышко океанского гоги, от неожиданности закашлялась:

— Синих Скал не бывает... кхе-кхе... они бывают... кхе-кхе... черными или серыми.

— С тобой все ясно. А что думаешь ты, Нытик? Видел эти скалы?

— Пока нет, Ваша Ужасность, но я немедленно отправлюсь на разведку! — и, превратившись в колесо, главный шпион покатился вперед.

Но повелительница реакторного народа больше полагалась на себя, чем на карлика. Решив обойти остров по побережью, она отправилась на берег и пошла вдоль него, взглядываясь в скалы и размышляя, какие из них можно назвать синими.

— Старина Черный пират любил загадки, но, клянусь бабушкой-колдуньей, я отыщу разгадку! — упрямо сказала она.

За спиной Королевы послышался звук, похожий на смешок, она резко обернулась, но никого не увидела. Решив, что ей померещилось, она пожала плечами и отправилась дальше. Будь Карла повнимательнее, она заметила бы на мокром песке не только свои следы, но и другие. Вторые отпечатки босых ног с шестью пальцами появлялись, казалось, сами собой.

Взглянув вниз, Пупырь сообразил, насколько близок был к разоблачению. Он хлопнул себя ладонью по лбу и пошел по воде, где волны сразу смывали его следы.

Карла пересекла каменистый пляж, перелезла через завал старых бревен и коряг и хотела проследовать дальше, как вдруг, случайно бросив взгляд на одну из скал, замерла. Удаленная от берега скала, о которую разбивались океанские валы, была покрыта ярко-синими водорослями.

— Вот он — ответ на загадку! — закричала обрадованная Королева. — Позвать ко мне Собачьего Хвоста!

Ее приказ переполошил свиту, и все бросились искать молодого вождя.

— Собачьего Хвоста к Королеве! — пронеслось по острову.

Хвост, прилегший недавно вздремнуть, вскочил. Он давно был влюблен в Карлу, и сейчас спросонья у него вспыхнула надежда: вдруг повелительница позвала его, чтобы дать согласие стать его женой?

Молодой вождь торопливо расчесал шерсть на плечах, побрызгал подмышками дихлофосом, почистил обувным кремом зубы и помчался к Королеве.

— Я здесь, Ваше Величество!

— Снова дрых? — строго спросила она.

Хвост по-дурацки заулыбался. Это не понравилось Королеве, и она нахмурилась. Улыбка сползла с лица молодого вождя.

— Ты лучший из всех моих ныряльщиков! Видишь вон ту скалу? Лезь в воду и ищи под ней грот!

Собачий Хвост поежился. Разочарование было огромным. В мечтах он уже был повелителем карликов и сидел на троне рядом с Королевой, а вместо этого ему придется снова натираться вонючей мазью, обматываться пакетами и лезть в воду.

Требуха закончила обгладывать крылышко и, как она это обычно делала, щелчком указательного пальца отбросила кость в сторону. Она угодила мутантику по лбу, и Пупырь рассердился. Он поймал кость и швырнул её в толстуху. Толстая карлица, никак не ожидавшая этого, завизжала. Схватив кость, она отбросила ее, будто гремучую змею. Но вместо того, чтобы упасть, обглоданное крылышко остановилось в воздухе и полетело в ее сторону.

Вопя, Требуха бросилась наутек.

— Караул! Спасите! Помогите! — кричала она под дружный хохот карликов.

Пупырь, погнавшийся было за ней, вдруг почувствовал, что кончик его носа начинает пульсировать. Это означало, что он вот-вот станет видимым. Если это произойдет здесь, среди врагов, ему конец.

Не теряя времени, мутантик развернулся и помчался к скалам. Он несся и на бегу проявлялся. Из воздуха вырисовались пятки ног, руки, туловище и наконец голова. К счастью, карлики, внимание которых было приковано к вопящей Требухе, смотрели в другую сторону. Забежав за скалу, Пупырь не успел отскочить и налетел на повара. Воровато озираясь, Хапчик волок огромный окорок. Столкнувшись, оба упали. Шерстюш вскочил первым и нырнул в кустарник.

В это мгновенье Пупырь был еще полупрозрачен, и повар не успел его разглядеть. К тому же окорок, который он тащил перед собой, закрывал ему обзор. Поэтому Хапчик решил, что его хотел обворовать кто-то из своих.

“Во народ! Никакого уважения к чужой собственности! Снова придется перепрятывать!” — возмущенно подумал он и, взвалив копченое мясо на плечо, отправился на поиски нового места для тайника.

Тем временем Пупырь пересек остров и благополучно возвратился к ожидавшим его друзьям. Трюша, обрадованная, что папа вернулся невредимым, повисла у него на шее.

— Подожди, дочка, отпусти шлемоблещущего воина! Нужно спешить, пока карлики не достали клад! — Пупырь перевел дыхание и рассказал мутантикам обо всем, что ему удалось узнать.

— Ну, карлюки! Полные офигелки и оборзелки! — рассердился Хорошист.

— Как сказал бы Вильям Шекспир, “полный отпад!” Ну ничего, Карла о нас еще услышит! — добавил Отелло.

* * *

Когда начался прилив, Хвост вымазался гусиным жиром и мазутом, надел на голову круглый стеклянный аквариум вместо водолазного шлема и отважно шагнул в океан. За плечами у него висело подводное ружье, с которым вождь не пожелал расстаться.

Зайдя в воду по пояс, он обернулся и крикнул:

— Если я найду грот, вы станете моей женой?

Из-за аквариума его голос звучал невнятно, но Рыжая Карла поняла и усмехнулась, окинув взглядом обмотанного в клеенку и отвратительно пахнущего влюбленного.

— Я польщена, Хвост! Мне делали предложение много раз, но такое чучело, как ты, впервые! — и она захохотала. Ей вторили учительница Грымза, Требуха и Пуп.

Другие карлики, изведав меткие стрелы и тяжелый кулак Хвоста, воздержались от смеха и сделали вид, что любуются окрестностями.

Заметив, как уязвили молодого вождя ее слова и сразу стала сутулой его гордая спина, Карле стало жаль своего поклонника.

— Принеси мне Меч-кладенец и, кто знает, может, я и соглашусь! — кокетливо пообещала она ему.

— Я принесу его вам, Королева! Клянусь! — воспрянувший Хвост прыгнул в воду и кролем поплыл к скале.

— Вы действительно станете его женой, если он найдет кладенец? — поинтересовалась Требуха.

Рыжая Карла задумчиво посмотрела на нее:

— Не спрашивай, тослуха! Бывают случаи, когда я сама себя не понимаю.

Послышался плеск весел, и к берегу причалил Цыкающий Зуб, отправленный Пупом за надувной лодкой.

— Фюда, Фофолефа! Фадифесь! — позвал он.

Карла, Пуп и Требуха забрались в лодку и подплыли к скале, у которой нырял молодой вождь. Вода в бухте была прозрачной, и Королева видела песчаное дно и широкую спину Хвоста, заглядывающего в каждую трещину.

Внезапно Пуп схватил Карлу за плечо:

— Смотрите, повелительница, там еще кто-то есть!

Сквозь рябь она рассмотрела что-то розовое и длинное, быстро продвигавшееся к той же скале. Увидев у пловца длинный хвост и необычные уши, Карла едва поверила своим глазам. Неужели это Бормоглотик? Значит, мутантикам, разрази их гром, удалось выжить!

Все мигом сообразив, Королева испугалась, что шерстюши и лобастики первыми завладеют Мечом-кладенцом, и закричала:

— Лови Бормоглота! Убейте его и ищите остальных!

— Не беспокойтесь, Ваше Величество! Едва он вынырнет, чтобы вдохнуть воздух, я его мигом прикончу, — и Пуп по привычке потрогал большим пальцем острие своего короткого копья.

Жизнь кошачьего мутантика повисла на волоске. А он-то надеялся проскочить к Синей Скале незамеченным, но его подвела прозрачная вода. Одновременно с Рыжей Карлой его заметил Собачий Хвост и теперь стаскивал со спины подводное ружье.

Хорошо, что Бормоглотик плавал гораздо лучше неуклюжего карлика, обвязанного пакетами и к тому же смертельно боявшегося воды. Ружье зацепилось за плечо, Собачий Хвост не сразу сумел его снять, и это позволило мутантику с двумя пупками получить небольшой выигрыш во времени. План созрел у него внезапно. Никакой уверенности, что он сработает, не было, но смельчак решил рискнуть.

Изогнувшись в воде и изменив направление, он сильно оттолкнулся руками и ногами и подплыл под резиновую лодку карликов.

— Я же говорил! Сейчас он вынырнет, Королева! — Пуп поднял копье, приготовившись пронзить мутантика, как только он покажется. Но Бормоглотик не спешил всплывать, продолжая оставаться под лодкой.

Собачий Хвост наконец распутал ремень ружья и, ухмыляясь, прицелился в жертву. Раньше вождь стрелял только на суше и поэтому не учел, что в воде все предметы преломляются. Стрела пронеслась в десяти сантиметрах от головы мутантика и точнехонько впилась в борт надувной лодки.

Зашипел воздух — и Пуп, Рыжая Карла, Цыкающий Зуб и Требуха оказались в воде. Бухта огласилась их истошными криками. Ошалев от страха, карлики забыли о Бормоглотике и думали лишь о том, чтобы поскорее доплыть до Синей Скалы.

— Всем без паники! Спасайся кто может! — очутившись в океане, начальник телохранителей выронил копье и быстро по-собачьи загребал ладонями.

Бормоглотик наконец вынырнул на поверхность и перевел дыхание. Барахтавшиеся в воде карлики были ему не страшны, и кошачьему мутантику грозил лишь один враг — Собачий Хвост. Сообразив, что промахнулся, он отбросил разряженное ружье и выхватил из ножен охотничий нож.

Но Бормоглотик не дал врагу приблизиться и, нырнув, быстро поплыл к большому скоплению камней, лежавших в стороне от Синей скалы. “Только бы успеть, там я смогу скрыться!” — думал он.

Хвост хотел последовать за ним, но воздух в аквариуме, нахлобученном на его голове, закончился, и молодой вождь вынужден был всплыть.

— Смотреть надо было, куда стреляешь! Убить тебя мало! — закричал на него Пуп, когда Хвост вынырнул рядом с ним.

— Мафуфки фофимые! Ффасите фто мофет! — визжал Цыкающий Зуб, бестолково размахивая руками и стараясь вцепиться в волосы Требухе, которая благодаря своей толщине держалась на поверхности, как буй. Но толстуха не желавшая, чтобы за нее хватались, тяпнула его за кисть, словно это был грачиный окорочок.

— А-а-а! — завопил Зуб, отдергивая руку.

Затерявшись в камнях, Бормоглотик быстро поплыл вдоль берега и вскоре добрался до того места, где под навесом скал его ждали друзья.

С радостным криком Трюша бросилась целовать и обнимать жениха. С берега она видела, какая опасность ему угрожала, и сердце у нее не раз сжималось от ужаса при мысли, что она видит Бормоглотика в последний раз.

— Терпеть не могу эти целовалки и обнимашки! — поморщился Хорошист.

— Не любишь, папусик? Сейчас я тебе устрою сюси-распуси! Ухватюсь тебе за шею и буду делать прыгусики!— и Бубнилка, подпрыгнув, повисла на шее у отца.

Отелло со смехом вспоминал, какие лица были у карликов, когда из лодки выходил воздух.

— Как говорил Шекспир, “физиономии тупее не увидишь и в зеркале!” —сказал лобастик.

— Не души меня! — умолял Хорошист, на шее которого обезьяньей хваткой повисла любимая дочь.

— Но я же душенька! — отвечала Бубнилка. — Классные ты,  Бормоглот, устроил им бултыхалки и топилки!

— Ты нашел Меч? — спросил дедушка Умник.

Кошачий мутантик перестал улыбаться.

— Не успел. Жаль, вода в бухте такая чистая. Будь в ней побольше нефти и мусора, этим реакторам ходячим ни за что бы меня не обнаружить!

— Не печалься, Бормоглот! Хоть Пупырь и истратил свою, моя невидимость осталась! Я выкраду у Карлы Меч-кладенец! — весело пообещала Трюша.

— Я тебе не позволяю!

— Так я и послушалась! Мы, невидимки, народ своевольный! — заявила невеста, и нос у нее сразу стал пунцовым.

Споря, шерстюши и лобастики не заметили, как к ним осторожно подкрадываются серые камни, а позади всех, шепотом отдавая команды, катится тележное колесо...

Незадолго до этого начальник телохранителей, ободрав живот и колени, вскарабкался на выступающую из воды скалу и подсадил Королеву и Требуху. Толстая карлица, причитая, достала из сумки на поясе баночку с гусиным жиром и стала поспешно обмазывать себя, надеясь избежать ожога.

— Вот и нам пришлось помыться! — жалобно сказала она.

Несмотря на серьезность момента повелительница усмехнулась. Внучка рыжей колдуньи была карлицей лишь наполовину и не боялась воды, как ее подданые.

— Бормоглот не должен уйти! — схватив нож, Карла ласточкой прыгнула со скалы.

Вместе с Собачьим Хвостом она обшарила дно, но кошачий мутантик исчез. Выбившись из сил, они выбрались на камни, чтобы немного отдохнуть.

Хвост избегал смотреть на Карлу, думая, что она в ярости, но Королева слишком устала, чтобы злиться на вождя.

— Идиотизм заразен! Вокруг меня столько неудачников, что я сама становлюсь неудачницей! — с горечью казала она.

Неожиданно Требуха кашлянула, привлекая ее внимание. Карла даже не повернулась к ней, и толстухе пришлось кашлять раз десять с каждым разом все громче и громче.

— Чего раскашлялась? — рассердилась на нее Королева.

— На дне что-то блестит! Вон там, у камня! — ткнула пальцем Требуха.

— Я ничего не вижу!

— Вы не туда смотрите, повелительница. Взгляните между теми двумя глыбами!

— Ладно, я посмотрю, но если там ничего нет, ты у меня получишь!

Нырнув, Карла увидела на дне выглядывающее из песка бронзовое кольцо. Волнуясь, она стала разгребать песок и обнаружила, что оно закреплено на большом люке. Собачий Хвост, прыгнувший в воду вслед за повелительницей, тоже увидел люк, уперся ногами в дно, напряг мышцы и рванул кольцо... Люк очутился у него в руках, а под люком оказался грот, выложенный плитами.

— Сокровища Черного пирата! — забыв, что она под водой, воскликнула Карла, но вместо крика раздалось лишь бульканье.

Хвост и Королева опустились в подводную пещеру. Теперь они поняли, почему так долго не могли ее найти. Узкий вход в пещеру был закрыт люком и засыпан песком. Черный пират спрятал свои сокровища на века. Поиски могли продолжаться не одну неделю, если бы Требуха не заметила кольцо.

Пещера была невелика. Солнце, пробивавшееся сквозь толщу воды, чуть освещало ее. Плиты пола были покрыты сплошным ковром монет. Зарывшись в них, лежали седла с бляхами из кованого золота, украшенные изумрудами и бирюзой. Были здесь и подсвечники с насечкой и хрустальными подвесками, и серебряные чеканные щиты с диковинными узорами, и нефритовые чаши и браслеты, и драгоценные кадильницы, черепаховые гребни и бронзовые ковши.

В шкатулках из красного дерева, не боявшегося гниения, лежали горсти рубинов, опалов, сапфиров, кошачьего глаза и гранатов. Видно было, что сокровища сгребала торопливая и жадная рука, не разбиравшая ни их ценности, ни предназначения, а стремившаяся лишь спрятать их подальше от света и укрыть от людских глаз. На золотых монетах, которые Хвост загребал горстями и в восторге высыпал на голову и плечи, виднелись профили монархов, давно канувших в лету. Здесь были монеты и русской, и испанской, и английской, и французской чеканки, но время уровняло их в стоимости и они устилали пол пещеры, подчеркивая тщетность всего земного и преходящего перед неумолимой вечностью.

У стены стояли несколько сундуков, покрытых водорослями. Собачий Хвост всунул в щель одного из них кинжал и открыл массивную крышку.

В полумраке тускло блеснули монеты, золотые браслеты и жемчужные нити. Повелительница погрузила в них руки по плечи и обнаружила, что сундук наполнен драгоценностями до самого дна.

Внезапно вождю показалось, что в пещере, кроме них, есть еще кто-то, и он резко обернулся, приготовив кинжал. В углу подводного тайника, поджав ноги, сидел толстый божок из чистого золота и смотрел на них громадными алмазами. Вероятно, когда-то он был идолом в храме инков, но его захватили испанские конквистадоры и погрузили на галион, плывший в Европу. Как это порой бывало, в пути галлион попал в шторм, отбился от сопровождавшего его военного конвоя и подвергся нападению пиратов. Так божок из храма попал в океанский грот и, сохранив свое вечное спокойствие, равнодушно смотрел алмазными глазами сквозь толщу воды.

Хвост открыл еще два сундука. В одном хранились драгоценности и слоновьи бивни, а другой был полнен дорогим оружием. Лезвия сабель и дула пистолетов проржавели, но золоченые эфесы и рукояти с драгоценными камнями уцелели.

При попытке открыть последний сундук лезвие кинжала сломалось, и молодой вождь отбросил его.

Перед глазами у Карлы замерцали круги, и она поняла, что жадность может стоить ей жизни. Захватив с собой горсть золотых монет, Королева покинула пещеру, всплыла и несколько раз жадно вдохнула воздух.

— Нашли что-нибудь или просто так искупались? — поинтересовался начальник телохранителей, который за все сокровища мира не согласился бы сейчас лезть в воду.

Вместо ответа Карла швырнула в него золотыми монетами, и Пуп с Требухой, толкая друг друга, бросились их собирать. Цыкающий Зуб, вскрикивая: “Ухти-пухти!”, прыгал по Синей Скале, борясь между желанием нырнуть и страхом получить ожог. Схватив несколько золотых монет, которые проглядели Пуп с Требухой, он моментально проглотил их.

Отдышавшись, Королева снова нырнула. Остальные сокровища ее не волновали, и она мечтала лишь о Мече.

Знаком велев Хвосту взять алебарду с топориком в форме полумесяца, Карла подплыла к сундуку, о который сломал кинжал молодой вождь. Чутье подсказывало ей: то, что она ищет, должно быть внутри. Замок в этом сундуке держался крепко, но Хвост несколькими ударами расколол прогнившую крышку.

На первый взгляд сундук казался пустым. В нем не было ни драгоценных камней, ни жемчуга в просмоленых мешочках, ни прозрачного янтаря, ни серебряной греческой посуды. Карла решила уже искать в другом месте, но внезапно ее рука нащупала ножны, и Королева вынула короткий меч. Сердце у нее забилось, как пойманная птица, и повелительницу охватило торжество.

“Вот он, нашла! Теперь он мой навеки!” — мелькнула радостная мысль.

Покинув пещеру, она вынырнула и подплыла к скале. У самых камней силы оставили ее, и она стала тонуть, но Пуп и Требуха подхватили  изможденную повелительницу и посадили на камень.

Отдышавшись, Карла рассмотрела Меч-кладенец, доставшийся ей с таким трудом. Внешне он не поражал богатством отделки, значительно отличаясь от драгоценного оружия с алмазами и рубинами в рукоятях, которое лежало в пещере.

Ножны кладенца были покрыты таинственными знаками. Хотя значение большинства из них не было известно Королеве, но по двум или трем, встречавшимся в книгах ее бабки-колдуньи, Карла поняла, что перед ней магическое письмо, существовавшие много тысячелетий назад.

Не решаясь доставать меч из ножен, она провела пальцем по выгравированным знакам, повторяя их причудливо переплетенную форму. Неожиданно в ее сознании возникли картины кровопролитных битв и сражений, заговоров, предательств, тайных отравлений на пирах, подметных писем, казней, неискренних улыбок, вялых рукопожатий, кинжалов, вонзаемых в спину, честолюбия, страха и лжи — всего того, что огранически связано с обретением власти.

“Вот в чем его сила! Нужно повторять узоры на ножнах!” — догадалась Королева.

Она не могла оторвать от Меча взгляда. Его короткое широкое лезвие пряталось в серебряных ножнах, и Карла вспомнила слова бабушки, что кладенец можно брать за рукоять и выдвигать только в бою, иначе он утратит свою волшебную силу.

Пуп, Требуха и Цыкающий Зуб с интересом смотрели из-за плеча Королевы на сокровище, которое она держала в руках. Повелительница еще раньше предупредила их, что всякого, кто попробует хотя бы дотронуться до Меча, ждет смерть.

— Пуп, не стой как столб! Вызывай плот! — распорядилась Карла.

Начальник телохранителей стал размахивать руками и подавать на берег знаки. Вскоре к Синей скале причалил громоздкий плот, на котором гребла веслом учительница Грымза.

— Фде ты фак фыфро фяла февна? — поразился Цыкающий Зуб, вспомнив, что не видел на острови не одного дерева.

— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали! — проворчало одно из бревен голосом Оболдуя, и все сразу прояснилось.

Собачий Хвост привязал к спрятанным в гроте сундукам длинные веревки, и карлики втащили их на плот. Сундуков и сокровищ было так много, что бревна сразу просели, и Грымзе пришлось курсировать между берегом и скалой несколько раз, прежде чем клад Черного пирата полностью был перевезен на берег.

Карлики немедленно набросились на него и занялись дележом. Остров огласился криками и оскорблениями. Лишь присутствие Королевы мешало кинуться друг на друга и устроить резню. Оболдуй хватал оружие, Цыкающий Зуб — золотые монеты и посуду, а Глюк нацепил на каждую руку по двадцать браслетов и так увешался жемчужными ожерельями и диадемами, что шея у него перекосилась от их тяжести.

Собачий Хвост завладел огромным щитом с изображенным на нем гепардом и тяжелым проржавевшим мечом, который нужно было держать двумя руками. Вначале щит, пролежавший несколько столетий на океанском дне, был тусклым, но вождь так отполировал его песком, что он засверкал, и на него нельзя было смотреть: больно становилось глазам.

Пуп напялил на голову золотой шлем с шишаком, вырвал у Зуба серебряное блюдо и стал любоваться своим отражением.

— Что, череп, прикрыл лысину? — весело крикнула Карла, и этим испортила фавориту все удовольствие.

Требуха надела на каждый из своих толстых пальцев, похожих на сардельки, по семь золотых колец, а на голову нацепила бриллиантовую диадему. Она посмотрелась в серебряное блюдо, брошенное на землю обиженным Пупом, и надулась от гордости.

Из блюда на нее смотрела толстощекая карлица с тремя бородавками на носу, заплывшими маленькими глазками и острыми треугольными зубами, в ухе которой рядом с золотой серьгой на кольце от занавески висела просверленная аллюминиевая вилка с клеймом общепита.

— Разве я не красавица? — восхитилась собой Требуха. — И куда женихи смотрят, я не понимаю! Так бы их всех, дураков, и поубивала!

Все находившиеся поблизости «женихи» на всякий случай попятились, зная, что у толстухи слова не расходятся с делом.

Карлица была особой пылкой и страстной. Каждую неделю она безумно влюблялась в кого-нибудь из сородичей, гонялась за ним и норовила стиснуть своего обожаемого в мощных, как пресс, объятиях. Как-то она так сдавила тщедушного Куку, что сломала ему четыре ребра, и тот дня три ходил скособоченный. В другой раз, поймав повара Хапчика, Требуха так поцеловала его, что вывихнула у бедняги челюсть, и с тех пор он, едва завидев толстуху, начинал мелко дрожать.

Она продолжала любоваться собой, но вдруг увидела в серебряном блюде отражение учительницы Грымзы, пришедшей похвалиться брошью с мелкими бриллиантиками.

Учительница была полной противоположностью Требухи. Если толстуха напоминала бочку, то Грымза была, как удочка, и состояла, казалось, из одних костей. Причем костей было у нее явно с запасом и могло хватить на троих стандартных карлиц. Уступая ей в объеме, учительница возвышалась над толстухой, как подъемный кран над цистерной.

Требухе не понравилось, что Грымза любуется собой в то же блюдо, и она повернула его так, что той ничего не стало видно.

— Не порть мне натюрморд своей физией! — потребовала толстуха, полагая, что это умное слово состоит из двух: “натура” и “морда”.

— Кто еще кому натюрморд портит? Убери отсюдова свой глобус, все равно он в зеркало только по частям влезает! — ответила обиженная Грымза.

— Это у меня-то глобус? Ах ты, вешалка скрипучая! — заорала Требуха.

— Я вешалка? От чучела слышу! Бочка с салом, пузырь надутый! — не сдавалась учительница.

— Кто чучело? Я? Ах ты, пожирательница гербалайфа!

— Жиртрестка!

— Скелет ходячий! Тебя бы в кабинет зоологии!

Оскорбления сыпались одно за другим. Обе почтенные матроны до того завелись, что налетели друг на друга с кулаками. Цыкающий Зуб полез было их разнимать, но получил такой удар щитом по затылку, что до вечера хихикал и не мог остановиться.

Наконец в ссору вмешалась Королева, и карлиц, шипящих друг на друга, как дикие кошки, растащили.

— Зачем ссориться? Вы у меня обе красавицы, и я вас обеих люблю! — примиряюще сказала Карла.

— Вы женщина, а это не считается! Пускай мужчины рассудят, кто из нас симпатичнее! — упрямо заявила Требуха.

— Хорошо, выбирайте судью! — пожала плечами Королева. Меч-кладенец висел у нее на поясе, и она была в отличном настроении.

Посовещавшись, Требуха и Грымза избрали судьей Пупа, к которому обе относились с уважением. Начальник телохранителей, не желавший ссориться ни с одной из влиятельных карлиц, оказался в затруднительном положении. Но недаром в реакторе он считался величайшим дипломатом. Пуп прихлопнул на лысине комара, подумал и сказал:

— Эхм... М-да. Видите ли, вы обе хороши, но каждая по-своему. Вас и сравнивать сложно. Ты, сестрица Грымза, красавица поизысканнее, худощая, тонкая, вроде как во французском стиле. А ты, тетушка Требуха, дама в теле, крупная, дородная, всё при тебе, ты у нас красавица в русском стиле.

Обе спорщицы, каждая найдя подтверждение своим достоинствам, остались довольны и судьей, и собой и мирно разошлись, при этом каждая бросила на другую взгляд победительницы.

— Я и не знала, что ты у меня такой хитрец, Пупочек! — шепнула ему на ухо Королева.

— Иначе у власти не удержишься, Ваше Величество. Скажи я правду, было бы у меня два врага, а так — два друга, — резонно ответил начальник телохранителей.

Карлики, отвлеченные ссорой, вновь вернулись к сундукам с сокровищами. Неожиданно Карла заметила, что не все подданые принимают участие в дележе, и удивилась. Тем более, что отстутствующие были известны как жмоты, которые не упустят шанс поживиться.

— Где Нытик, Жлоб, Чпок и Кукиш? И куда делся мой повар? Неужели Хапчик излечился от жадности?

Представив, что Жлоб и Хапчик перестали быть скупердяями, карлики расхохотались, и даже Пуп, самый мрачный из всех, соизволил кисло улыбнуться.

— Я знаю, где они, Ваша Ужасность! Они выследили шерстюш и лобастиков, замаскировались и следят за ними! — сообщил он.

Королева нахмурилась:

— Что же ты мне раньше не сказал, лысый череп? Немедленно убейте мутантиков!

Начальник телохранителей бросился было передавать приказ, но Карла остановила его:

— Постой, Пуп, я передумала! Не надо убивать! Пускай их возьмут в плен живыми! Я хочу посмотреть, как они запросят пощады!

Ее фаворит криво усмехнулся, кивнул и скрылся среди камней.

ГЛАВА 13.

ЧАС ИСПЫТАНИЙ

Характер наиболее полно

проявляется в минуты опасности.

Именно тогда наружу выплывает все,

что обычно тщательно скрывается.

Дедушка Умник

Пупырь уютно расположился на камне, сложил ручки на животике и сказал:

— Странные существа эти карлики! Все им неймется. Нет чтобы посидеть, пофилософствовать, как приличным мутантикам.

Камень под ним чуть шевельнулся, и на нём приоткрылся глаз, но шерстюш ничего не заметил.

— Все зависит от отношения к жизни. Некоторые живут, чтобы принести в мир что-нибудь хорошее и бывают этим счастливы, а другие существуют, чтобы побольше урвать, отнять, захапать, а сами взамен ничего не дают — и в результате остаются у разбитого корыта. Вот и получается: чем больше отдашь, тем больше получишь... — заметил дедушка Умник. Старик сидел на траве и проверял, хорошо ли укреплены колесики на его любимом скейте.

Пупырь пошевелил большими пальцами сложенных на животике ручек:

— Еще древние говорили: неси добро в мир, и мир отплатит тебе сторицей!

Камень под ним заерзал. Очевидно, упитанный Пупырь отдавил карлику ухо.

Отелло терпеть не мог, когда при нём говорили что-нибудь умное, а он оставался в стороне. Поэтому лобастик наморщил лоб и произнес:

— Фр-р! Расхожая истина! Известные рассуждения о различии эгоизма и альтруизма. Альтруист несет в мир добро и всегда в выигрыше, а эгоист забирает добро, но при этом всегда в проигрыше. Вот послушайте, что написал об этом один поэт... — и Отелло, закатив глаза и выпятив грудь, с пафосом процитировал:

“Всё моё!” — сказало злато.

“Всё моё!” — сказал булат.

“Всё куплю!” — сказало злато.

“Всё возьму!” — сказал булат.

— Хороший стишок! Это Шекспир? — наивно спросила Трюша, привыкшая, что лобастик цитирует только его.

Отелло смерил ее взглядом профессора химии, которому дворник решил объяснить таблицу Менделеева:

— Это Пушкин! В нашей библиотеке на Мутатерриториях было полное академическое собрание его сочинений. Вначале оно долго не попадалось мне на глаза, но как-то я обнаружил его на верхней полке.

— Обнаружил, говоришь? Дашь почитать, когда вернемся? — насмешливо спросил Пупырь.

Отелло замялся, смущенно покашливая.

— Дух мой силен, но тело слабо... — начал он.

— Короче, ты съел Пушкина! — догадался Бормоглотик.

Лобастик сокрушенно кивнул.

Пока взрослые мутантики разговаривали, Кактус и Бубнилка выпросили у дедушки Умника его кисет с зубным порошком, которым старичок любил порой полакомиться, и стали с ним играть. Некоторое время они играли мирно, но потом мальчик стал отнимать кисет у девочки, а та не выпускала. “Отдай!” — “Не отдам!” — “Отдай!” — “Не отдам!” — обиженно тараторили дети.

Кисет затрещал, стягивающий его шнурок порвался, и порошок просыпался. Ветерок подхватил его, поднял тучу и посыпал камень, на котором сидел Пупырь. Тот затрясся, засопел и... чихнул так громко, что шерстюш слетел на землю.

Там, где секунду назад лежал камень, сейчас на земле сидел Кукиш и непрерывно чихал. У него была аллергия на зубной порошок.

— Карлики! Бежим! — завопила Трюша, но все пути к отступлению были отрезаны.

Серые камни, лежавшие поблизости, дрогнули, изменили форму — и мутантики оказались в окружении. Карлики злобно ухмылялись и кровожадно поигрывали оружием. За их спинами с поблескивающей половинкой ножниц расхаживал Нытик и отдавал приказания.

Единственный спуск со скалы был отрезан Жлобом и Чпоком, которые размахивали короткими булавами.

— Ты взял с собой химическую соль, Чпок? Не хочу, чтобы мясо мутантов испортилось! — деловито осведомился Жлоб.

— И без соли не испортится. Уж больно жрать хочется, — ответил тот.

— Трюша, становись невидимой, скорее! — крикнул Бормоглотик, загораживая собой невесту. Он помнил, что она еще не истратила запаса невидимости и надеялся, что его любимая спасется.

— Я не брошу тебя, Бормоглот! Ни за что! — Трюша уцепилась за рукав кошачьего мутантика, мешая тому выхватить брызгалку.

— Отпусти меня! Спасайся! — заорал разгневанный Бормоглотик, отталкивая ее.

В минуты опасности смелые девушки ведут себя иногда бестолковее трусих. Те спасаются сами и не создают лишних проблем, а смелые вертятся под ногами, хватают тебя за руки, мешают защищаться и вообще создают панику.

Кукиш, перестав чихать, бросился было на них с копьем, но мутантики встретили его обильной струей из брызгалок, и ошпаренный карлик, вереща,  отскочил.

— Ага, дрожалки! Боягусики! Лобастики умирашкают, но не сдаюсики! — торжествующе завопил Хорошист.

— Не нападать! Подождем, пока у них закончится вода! — Нытик погрозил ему половинкой ножниц.

— И ждать нечего! Сейчас одним мутантом станет меньше! Мой дрот летит дальше, чем они брызгают! — Жлоб размахнулся, чтобы метнуть копье, но в этот момент дедушка Умник создал перед ним фантом оскалившегося тигра. От неожиданности карлик промахнулся. Его копье ударилось о камень и сломалось.

— Мое любимое копье! Совсем новое! Оно стоило целых полкусочка стержня! Они мне за него ответят! — зарыдал от досады Жлоб.

Впрочем, испуг карликов продлился недолго. Реакторные воины были знакомы с уловками лобастиков и стоило им бросить в призрака горсть песка, как тигр рассыпался.

Потеряв терпение, они хотели издалека забросать мутантиков камнями и копьями, но из-за скалы показался запыхавшийся Пуп, тащивший на плече большую сеть.

— Стойте! Карла приказала взять их живыми! — крикнул он.

Раскрутив сеть над головой, он ловко метнул ее и опутал мутантиков так, что они не могли воспользоваться брызгалками. Через мгновение карлики навалились на них и связали. К счастью, Трюше в суматохе удалось ускользнуть, потому что, когда сеть была в воздухе, Бормоглотик оттолкнул невесту в сторону. Пока реакторные солдаты окружали друзей со всех сторон, она стала невидимой и удачно проскочила между карликами, по пути отвесив пинок Пупу.

Она видела, как волокут шерстюш и лобастиков, опутанных веревками, словно коконы бабочек паутинкой. Стараясь бережно расходовать невидимость, девушка последовала за ними на небольшом расстоянии. Карлики уже прослышали о дележе клада и, зная загребущие руки оставшихся, неслись сломя голову, таща на себе пленников.

“Что мне делать? Как их спасти?” — встревожилась Трюша и немедленно получила несколько ответов от лобастиков.

“Как сказал бы Шекспир, “Врагу не сдается наш гордый «Варяг!»” Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет!” — услышала она фразу Отелло.

“Мамусики, папусики! Трюшенция, спаседрыгай меня!” — уловила шерстюша испуганное мысленное послание Бубнилки, и прикусила губу, потому что в данную минуту ничего не могла сделать.

“Выше носяру! Главнедрыжное — мы живы, а карликоносообводительство устроим!” — откликнулся Хорошист.

Но это были эмоции, а стоящий совет дал только дедушка Умник, и именно им Трюша воспользовалась.

Умник передал ей следующее:

“Спокойно! Если хочешь помочь, немедленно отправляйся в бухту и расскажи все Нептуну! И не расходуй зря невидимость! Дождись темноты и освободи нас!”

Трюша смахнула с ресниц слезы и помчалась к бухте.

Карлики, притащив пленников на берег, швырнули их к ногам Рыжей Карлы, а сами бросились к сундукам добывать свою долю сокровищ.

Королева, на поясе которой висели ножны с Мечом, наклонилась над пленниками:

— Никогда я не получала столько подарков! Можно подумать, что у меня сегодня день рождения: вначале я нашла кладенец, а теперь вас! Чрезвычайно рада встрече, друзья!

— Что касается меня, я бы с удовольствием обошелся без вашего общества еще лет сто! — фыркнул Отелло, связанный так крепко, что мог шевелить лишь языком.

— Помолчал бы, старый ворчун! Если бы не хотел меня видеть, остался бы на Мутатерриториях и не тащился бы за нами через весь океан! — засмеялась Рыжая Карла.

Дедушка Умник попытался незаметно прочитать мысли Королевы, надеясь выведать, что она задумала, но ее сознание захлопнулось, как створки турникета в метро, и старик едва успел выскочить, чтобы не быть пойманным.

— Жаль, мне не удалось сцапать тебя! Тогда бы ты научился не совать нос в чужие мысли! — с сожалением заявила повелительница карликов.

— Твои мысли черны, как мазут. Мне показалось, что я побывал в мусоропроводе! — не сдавался Умник.

Карла недовольно поморщилась:

— Ты хотел меня обидеть? Да будет тебе известно, я не обижаюсь на покойников или на тех, кто вот-вот ими станет!

— Ты нас прикончишь? — спросил Пупырь.

— Зачем выражаться так грубо? Мне намного больше нравится слово “полакомиться”. Клянусь Мечом, я бы сохранила вам жизнь, но мои малыши слишком долго сидели на консервах. Им хочется чего-нибудь свеженького.

Оболдуй и Кука, стоявшие рядом, щелкнули зубами. Карла пристально заглянула пленникам в глаза, надеясь увидеть испуг. Но в глазах мутантиков не было страха, и Королева разочарованно вздохнула:

— Старый враг лучше двух новых друзей! Жаль будет вас лишиться. Сохранить, что ли, на память ваши кости?

Ворчун Отелло покачал головой:

— Как сказал бы Шекспир: “Мечтать не вредно!”

— Сожрать нас — это негуманно! Это противоречит принципам права! — заявил Пупырь.

— Причем здесь принципы? Весь мир — пищевая пирамида. Рыба ест червяков, утки — рыбу, коршун — уток, заснувшего коршуна съедает лиса, лису убивают охотники и так до бесконечности. Каждый является и хищником, и одновременно добычей.

— Какая чушедрыга! Как можно жить с такими рассуждалками? — фыркнул Хорошист.

— Еще как можно! Когда я была маленькой, бабушка читала мне детскую книжку про двух заблудившихся в лесу деток и там были слова: “Коровки очень любили Манечку и Ванечку. Они давали им молочко, творожок и мясо.” Я спросила у бабушки: “Как это коровки дают свое мясо? А сами они как же?” Бабушка не смогла ответить и только засмеялась. “А волк не дает людям мяса?” — спросила я. “Нет, не дает”, — сказала бабушка. “Тогда я хочу быть волком!” — решила я и стала волком.

— Ты не понимаешь главного, Карла: люди не звери. Сильный должен быть добрым и великодушным. Без доброты и великодушия нет ни силы, ни чести, ни благородства, — возразил Бормоглотик.

— Мне плевать на честь и благородство, а мораль я придумаю свою. И он мне поможет! — Королева высоко подняла над головой Меч. — А если мои карлики когда-нибудь станут грамотными, то заставлю их написать, что я была доброй, и все в это поверят. Истина — это ловко склееная ложь!

— Как это гнусно! Здесь Бубнилка и Кактус! — воскликнул Пупырь. — Такой гнилой морали нельзя учить детей!

Карла протянула руку и ущипнула мальчика за щеку:

— Детей, говоришь? Это для тебя они дети, а для меня и моих подданных — продуктовый запас! Ух ты, моя котлетка, люблю толстеньких! Чего ревешь, карапуз? Будешь реветь, пойдешь не на десерт, а первым блюдом!

От жалости к себе и приятелю у Бубнилки навернулись слезы, и не в силах сдержать их, она всхлипнула и разрыдалась. Вместе с ней в голос плакал Кактус.

В бессильной ярости кошачий мутантик дергал веревки, но они были затянуты так туго, что впивались в тело. Больше всего на свете Бормоглотик не любил детских слез, и, когда видел их и не мог ничего сделать, его сердце разрывалось на части. Это неправильно, дети не должны плакать! Они же ни в чем не виноваты!

“Только бы Трюша успела! Только бы успела!” — молил он небеса.

Даже Требуха была растрогана детскими слезами. Она достала платок и промокнула малышам глазки.

— Не плачьте, мои милые! Заплаканные дети на вкус очень кислые!

— Тетушка Требуха сентиментальна. Слопает кого-нибудь и мучается то угрызениями совести, то несварением желудка! — поддразнил ее начальник телохранителей Пуп.

— Надвинь на нос шлем и помолчи в тряпочку, лысина ходячая! — ополчилась на него толстуха.

Карла подняла голову и посмотрела на луну:

— Хм... сложная ситуация. Для ужина уже поздно, для завтрака рано, а нарушать режим мне не хочется. Ладно, так и быть, сохраню вам жизнь до утра, а с первыми лучами солнца выну из ножен кладенец и убью вас.

— Зачем волшебным Мечом, Королева? Их можно прикончить и проще, старым проверенным способом! — Пуп пощекотал ступню Пупыря острием копья.

— Никакой рутины! Я хочу, чтобы Меч, выкованный для защиты добра, научился творить зло! Ладно, я пошла спать, а вам спокойной ночи!

И приказав не спускать с пленников глаз, Карла отошла к костру и прилегла на шкуру белого медведя, которую всюду возила с собой.

Едва повелительница заснула, карлики на радостях, что нашли клад, допили оставшийся бензин и ртуть, покричали, подрались и выбили друг другу с полдюжины зубов, на месте которых сразу выросли новые. Выбившись из сил, они свалились и захрапели.

Пуп, помнивший наказ повелительницы следить за пленниками, едва держась на ногах, проверил, туго ли затянуты веревки, тоже упал и заснул, превратившись в бревно.

Все стихло, слышны был лишь громкий храп начальника телохранителей и повизгивания Требухи, которой снились кошмары. В снах ее преследовали скелеты съеденных ею грачей и ворон. Они обступили ее со всех сторон и, щелкая клювами, твердили: “Отдай наши перья! Отдай наше мясо!” “Нет его у меня! Я всё съела!” — взвизгнула карлица. “Тогда мы возьмем твоё!” — галдели скелеты, и толстуха вскрикивала во сне.

Убедившись, что никто за ними не наблюдает, Пупырь перекатился на бок и прошептал:

— Пора выбираться отсюда! Меня не привлекает перспектива попасть на стол к карликам!

— А жаль, вид у тебя упитанный! Ты был бы украшением любого обеда! — насмешливо отреагировал Отелло.

Бубнилка, связанная так крепко, что не могла шевелить ни руками, ни ногами, подкатилась к папе и положила голову ему на плечо.

— Папусик, у меня ручки болят! — пожаловалась она.

— Потерпидрыгай, дочурка! Папусик уже напряг думалку, — неуверенно пообещал Хорошист.

— Ты, папусик, побольше ее напряги, а то мне больно! — попросила Бубнилка.

— Это хорошо, что болят — хуже, когда немеют! — пробормотал дедушка Умник.

Старик в свое время съел не один медицинский справочник и знал, что пока руки болят, в них еще есть кровообращение.

Бормоглотик давно перетирал веревки на запястьях, надеясь, что они ослабнут, но все было напрасно: карлики умели крепко связывать.

— Где Трюша, почему она не приходит? Вдруг карлики ее схватили? — беспокоился мутантик.

— Это исключено. Моя дочь сумеет за себя постоять, — возразил Пупырь.

— Дедусик, ты не можешь связаться с Нептуном? — спросила Бубнилка.

— Я отправлял ему телепатическое послание, но не получил ответа. У лодки бронированные стенки, и я не уверен, что смог сквозь них пробиться.

Дедушка Умник забыл, что нужно говорить шепотом, и его голос разбудил Цыкающего Зуба. Карлик приподнялся, оперевшись на руку, и обвел по сторонам мутным взором. “Цто такое? Цего надо? Цяс как цам по цолове!” — пригрозил он, лег и захрапел.

— Почему он “цокает”? Раньше же он говорил все на “ф”? — поразился Бормоглотик.

— Вчера ему вышибли зубы, а новые отрасли неправильно. Вот он и цокает. Ничего, после следующей драки снова будет “фокать”, — ответил Пупырь.

— Дядюсик Отеллюсик, у тебя есть какие-нибудь соображалки? — спросила Бубнилка.

— У меня-то? У меня всегда есть! Как говорил Вильям Шекспир, “Не можешь идти пешком, катись колобком!” — сказал лобастик и ловко покатился к океанскому берегу.

— Эй, братцедрыг, ты куда? А совещалки? Обмозговалки никогда не повредят, — удивился Хорошист, имевший привычку прежде, чем что-нибудь предпринять, несколько часов раздумывать и взвесить все “за” и “против”.

— Ты у нас известный обмозговальщик! — усмехнулся дедушка Умник.

Он вспомнил, что как-то раз его сыну нужно было вбить в стену крючок для полотенца. Он взялся за дело со свойственной ему тщательностью: вначале сделал чертеж, потом час подбирал молоток, сомневаясь, какой ему взять — большой или маленький, затем начались размышления, что лучше: гвоздь или шуруп — и вся история с крючком закончилась тем, что он первым же ударом попал себе по пальцу и месяц ходил с перевязанной рукой. “Это торопилки и подгонялки виноваты!” — ворчал Хорошист. “Ничего, папусик! — утешала его дочка. — Останешься инвалидодрыгом, будем тебя с ложкипуськи кормякать!”

Отелло же, в отличие от брата, наоборот, предпочитал действовать немедленно. Вначале сделает, а потом подумает, или даже думать не станет, потому что зачем думать, когда и все уже сделал?

— Оставь свои «обмозговалки» на потом! Катись за мной, если хочешь остаться в живых! — прошептал Отелло. На его пути попался камень, но он ловко изогнулся и миновал его.

Видя, что идея ворчуна хороша, остальные мутантики последовали его примеру, и вскоре они оказались на океанском берегу в сотне метров от лагеря карликов.

— С ума сойти, куда мы докатились! — сказал довольный дедушка Умник.

— Мы и не туда докатимся, только берите пример с меня! — гордо пообещал Отелло, и Хорошист насмешливо фыркнул.

Пупырь кое-как присел, облокотившись спиной о камень и удрученно пожаловался:

— Брр! Голова кружится!

— Тьфу! А мне песок в рот попал! Пора избавиться от пут! — Бормоглотик отыскал острый камень и стал перетирать веревки. Возможно, рано или поздно ему удалось бы освободиться таким способом, но внезапно из лагеря карликов послышались крики.

— Пленники сбежали! Королева, просыпайтесь! — забил тревогу проснувшийся часовой.

Зажглись факелы, заметались огни. При мерцающем свете было видно, как реакторные солдаты бестолково заметались в разные стороны.

— Упустили! Семь шкуру спущу и голыми в Африку пущу! — донесся взмущенный голос Рыжей Карлы.

— Что нам делать, повелительница?

— Ищите их! Они не могли далеко уйти!

Факелы карликов вспыхнули сразу во многих местах. Несколько огней двинулись к мутантикам, с каждой минутой приближаясь. Шерстюши и лобастики в отчаянии стали дергать веревки. Неужели никто из них не сможет развязаться и освободить других?

— На меня напали боягусики! — захныкала Бубнилка.

— Ну что, профессиональный пападрыг! Утешь свою соплюндию! — мрачновато посоветовал Отелло.

— Бубнилка, закрой глазенапы! Папусик с тобой до последнедрыгов! — в отчаянии прошептал Хорошист и, кое-как дотянувшись, поцеловал дочку в щеку.

В темноте по песку раздались чьи-то шаги. Мутантики приготовились к худшему, но вдруг услышали веселый голос:

— Привет! Решили позагорать?

Бормоглотик сразу узнал этот голос и светящийся грушевидный нос. Он мог принадлежать лишь одному существу на свете, которое он любил больше жизни — его невесте Трюше.

— Милая, это ты? — радостно воскликнул он.

— Здрасьте-приехали! Стоит отлучиться ненадолго — и тебя не узнают! — засмеялась Трюша. — Переворачивайся на живот, я тебя освобожу!

Она склонилась над женихом и перерезала веревки. В руках у нее Бормоглотик увидел кинжал с золотой рукоятью.

— Где ты его взяла? — удивился он.

— Его мне одолжил Пуп.

— Пуп? Тебе? Одолжил? — не поверил мутантик.

— Вообще-то он сам пока об этом не знает, — пояснила Трюша.

— Прекращайте болталки! Кое-кто, между прочим, еще связан! — сердито напомнил Хорошист.

Факелы карликов полыхали уже совсем рядом. Как только веревки были перерезаны, и бедняги стали разминать онемевшие конечности, их заметили.

— Я нашел их! Хватай! — раздался вопль Чпока, и в песок рядом с Отелло вонзился брошеный дрот. Лишь темнота помешала карлику попасть в цель.

Лобастик подхватил дедушку Умника и посадил его на плечи. Дедушка, как всегда, крепко держал в руках свой скейт.

— Бежим! — мутантики вскочили и бросились между камней.

Солдаты преследовали их, но в темноте быстро отстали и потеряли шерстюш и лобастиков из виду. Притаившись за громадным замшелым валуном, друзья слышали крики и видели огни факелов. Чтобы сбить врагов со следа, дедушка Умник создал несколько фантомов и направил их в противоположную сторону.

Реакторные солдаты сгоряча устремились за призраками, и мутантики вздохнули свободнее. Лобастики сотворили вокруг них непроницаемое телепатическое поле на случай, если Карла применит мыслесканирование.

— Как ты нас нашла? — спросил у Трюши Пупырь.

— Здрасьте, я ваша тетя! Вы “шептались” на все побережье! Скажите спасибо, что карлики сами громко шумели.

— А где Нептун?

— В подводной лодке, разумеется, — нос девушки насмешливо замерцал. — Как я его позову? Нырну на десятиметровую глубину, постучу в люк и скажу: “Тук-тук, я ваш друг! Откройте мне?”

— Как сказал бы Шекспир: “Ну и житуха!” Интересно, эту травку можно есть? — Отелло сорвал пучок зеленой травы и начал ее жевать. Иногда, когда не было бумаги, лобастики довольствовались травой, состоящей из той же целлюлозы.

Эксперимент показался ему удачным и вслед за первым пучком он отправил в рот второй.

— Вкусно? — не поверил дедушка Умник.

— Вкушно! — подтвердил Отелло.

Его примеру последовали остальные лобастики, и вскоре они паслись, как стадо гиппопотамов на отмели. Бормоглотик присвистнул, с удивлением глядя, как они с удовольствием уминают свежую травку.

— Хорошие ужиналки — лучшее лекарство от стрессов! Это будет похлеще судаковки[6]! — заметил Хорошист.

Пока лобастики закусывали и набирались сил, Пупырь, Трюша и Бормоглотик решали, как выкрасть у королевы Меч-кладенец.

— Вообще-то воровать нехорошо, но бывают случаи, когда приходится! — назидательно сказал шерстюш, умевший оправдать все, что угодно.

— Утащить у Карлы Меч будет непросто. Она не расстается с ним даже ночью, и ее всегда окружает охрана, — сказал кошачий мутантик.

— Да уж! Это посложнее, чем стянуть у президента часы и бумажник! — согласилась с ним Трюша.

Дедушка Умник, прислушивающийся к их разговору, стряхнул с подбородка траву, хитро прищурился и щелкнул сухими пальцами.

Вдруг Отелло завопил:

— Бежим! Здесь Карлуха!

Из-за камней с мечом наголо выскочила Рыжая Королева. Одним прыжком преодолев несколько метров она оказалась среди них.

— Что, попались, голубчики? — захохотала Карла. Она подскочила к Хорошисту и занесла над ним меч.

— Убивалки, потрошилки! Умирашки, но не сдавашки! — воскликнул лобастик, закрывая глаза.

Он думал, что его зарубят, но в этот момент Королева растаяла в воздухе, и Хорошист услышал довольный смех своего старого отца:

— Как вам мой фантомчик? Выглядит убедительно?

Лобастик открыл правый глаз:

— Мне было совсем не больно! Я на каком свете: на том или на этом? — поинтересовался он.

— Ну так как? Обдурили дурака на четыре кулака? — довольный произведенным эффектом, Умник сиял как начищенный самовар.

— И вреднючий же ты старикусик! Так напугать нас с папусиком! — топнула ножкой Бубнилка.

— Я не пугал! — оправдывался дед. — Я экспериментировал! У меня, может, созрел план, как завладеть Мечом.

— С помощью фантома королевы? — догадался Бормоглотик.

— Не беги впереди паровоза! Вначале нужно довести двойника до совершенства.

Умник сжал ладонями виски, сосредоточился и перед ними вновь возник фантом Карлы. Хоть на этот раз ее появление не было неожиданным, Кактус и Бубнилка прижались сзади к Трюше и отваживались смотреть на жестокую повелительницу реактора лишь из-за ее спины.

Королева стояла неподвижно, как манекен в витрине. Взгляд ее желтых глаз был устремлен прямо перед собой.

— Иди сюда, моя ворчливая лошадка! — дедушка Умник подозвал Отелло, забрался к нему на плечи и объехал вокруг созданного им фантома, глядя на него с позиции скульптора.

— Тэк-с. Ищем несостыковочки! — бормотал он. — Волосы у оригинала малость подлиннее и роста чуть-чуть добавим... Никто не помнит, какого цвета у Карлы было платье?

— Лиловое или нет — красное! — предположил Пупырь.

— Верх фиолетовый с блестками, высоким воротничком, белыми манжетами и слегка приталенный — безвкуснее не придумаешь. Юбка короткая, с кожаным поясом. Пряжка на нем в форме льва, — на одном дыхании выпалила Трюша.

“Скульптор” одобрительно взглянул на нее:

— Один раз взглянула и запомнила! Сразу видно настоящую женщину! Значит, делаем фиолетовое с блестками...

Старый лобастик внес все изменения и довольно сказал:

— Ну вот, теперь совсем другое дело! Главное, чтобы до фантома не дотронулись, иначе он сразу лопнет!

— А как ты собираешься им управлять? Вдруг кто-нибудь задаст Карле вопрос, а фантом будет стоять и хлопать глазами? — поинтересовался Отелло, знавший, что двойник не может самостоятельно мыслить.

— Хороший вопрос, но я и это продумал! Смотри! — Умник хлопнул в ладоши, и то же самое сделал фантом. Призрак послушно повторял любое движение дедушки и даже его слова.

— Ку-ку, проверка связи! — прошептал Умник.

— Ку-ку, проверка связи! — голосом повелительницы реактора повторил фантом, и мутантики засмеялись.

Внезапно чутким кошачьим ухом Бормоглотик уловил между камнями какой-то посторонний звук.

— Внимание! Сюда кто-то идет! — прошептал он.

Едва друзья нашли убежище за валуном, как на поляне, крадучись, показался Собачий Хвост. В руках у молодого вождя было подводное ружье, и он настороженно озирался по сторонам.

— Никого нет. Странно! По-моему, я слышал какие-то голоса. Наверное, мутанты где-то спрятались... — пробормотал он.

Сняв ружье с предохранителя, Хвост направился к валуну, чтобы проверить, что за ним, но тут позади него кто-то кашлянул. Вождь резко обернулся. Он хотел выстретить на звук, но голос из темноты крикнул:

— Совсем спятил? Своих не узнаешь?

Из тени на освещенное луной место вышла Рыжая Карла и остановилась в нескольких шагах от своего воина.

— Это вы, Королева? Я думал, вы на другом конце острова! — Хвост виновато опустил ружье.

— Много будешь думать, думалка испортится! — прошептал за камнем дедушка Умник.

— Много будешь думать, думалка испортится! — послушно повторила Лжекарла.

Вождь виновато почесал запасной стрелой ухо:

— Вы не видели здесь лобастиков? Мне показалось, я слышал их голоса.

— Что за ерунда! Нас тут не было... Ой, что я несу... Их здесь не было! — спохватился дедушка Умник.

Внезапно лобастик почувствовал, что язык у него заплетается. Дело в том, что трава, которую он недавно ел, выросла из мутировавших валериановых корней, и дедушка опьянел. В таком непривычном состоянии он сделался буйным, и ему хотелось задираться.

Фантом послушно повторил его слова, и Хвост пораженно уставился на  повелительницу. Он шагнул было к ней, но Лжекарла погрозила ему кулаком.

— Замри! Стой, где стоишь! — завопила она, и удивленный Хвост застыл.

— Но почему?

— Потому что... потому что я того... стесняюсь!

— Вы стесняетесь? — разинул рот молодой вождь. Он не подозревал, что Королеве, известной в реакторе под прозвищем Бешеная Карлуха, ведомо такое чувство, как стеснение. Чувствуя, что еще немного, и у Хвоста появятся сомнения, Бубнилка дернула Умника за рукав:

— Дедусик, скажи, что она влюблякалась в него!

Лобастик икнул, и фантом тоже икнул.

— Я это... тьфу... влюблякалась, то бишь влюбилась в тебя... — повторила Лжекарла.

— Вы влюбились в меня? — не поверил вождь.

— Угу! До безумия! Как кошка в собаку! Или как комар в шеститонный пресс! — заверил его фантом.

— Но я ведь раз двадцать делал вам предложение руки и сердца!

— Целых двадцать раз? А я что? Отказывала?

— Вы приказывали бросать меня в воду, чтобы я остыл... А один раз грозили отрубить мне голову. Сказали, что хотите посмотреть, такая ли она пустая изнутри, какой кажется снаружи.

— Хи-хи! Это было кокетство...

— Кокетство?

— У нас, у женщин, того... свои причуды. Сегодня рубим головы, а завтра приклеиваем... — сказала Лжекарла.

Какая-то назойливая муха, решив переночевать в ухе дедушки Умника, стала кружить у его щеки, и опьяневший от валерьянки лобастик стал отмахиваться от нее обеими руками. Хвост пораженно смотрел, как повелительница вдруг задергалась, словно в приступе трясучей болезни.

— Что с вами, Ваша Ужасность? — удивился он.

— Тьфу ты, муха пристала... Кыш отсюдова, мохнатая, баржу потопишь! — завопил Умник и спохватившись, что ведет себя странно, добавил: — Не обращай внимания, Чпок, это нервное!

— Но я не Чпок, я Хвост! — возмутился вождь.

Пьяненький лобастик  наконец поймал муху в кулак и икнул с облегчением:

— Во-во, Хвост, оговорилась! Какая-то я стала рассеянная!

“Наверное, она напилась. Женщины совершенно не умеют культурно выпивать. Выпила литр, ну два, ну три, а напиваться-то зачем?” — подумал вождь.

Решив воспользоваться случаем, он бросился перед Карлой на колени.

— Будьте моей женой! — взмолился он.

— Ишь ты, чего захотел! А в нос тебе не чихнуть?

— Соглашайся, дедусик! Или все испортишь! — зашептала ему на ухо Бубнилка.

— Что уж, приличная женщина и пококетничать не может? Ладно, как там тебя, Собачий Хвост, согласна! Буду твоей женой! — милостиво согласилась Лжекарла.

От радости тот подскочил над землей метра на полтора:

— Вы согласны выйти за меня замуж? Не могли бы вы повторить мне это в правое ухо, а то я левому не верю! Вдруг оно меня обманывает?

— Повторю хоть тыщу раз! — икнул фантом. — Могу по буквам: Бука, Уксус, Дубина, Уксус... Жир, Ехидна, Нора, Оса, Йог...

Обалдев, что получил согласие и уже воображая себя на троне, молодой вождь хотел обнять избранницу, но она увернулась.

— Не кантовать! Задний ход! Вначале ты должен выполнить одно мое поручение!

— Прикажите, я все сделаю! — с горячностью воскликнул влюбленный.

— Ты должен выкрасть для меня Меч-кладенец!

Челюсть у Хвоста отвисла:

— Но зачем, Королева, он же и так у вас?

— Привыкай к моим причудам! Я хочу проверить, достаточно ли у тебя мужества, чтобы стать моим мужем! Прояви как можно больше твердости! Возможно, я буду вопить и сопротивляться, буду тебе угрожать, но ты должен отобрать у меня Меч и сбросить его в океан вон с той скалы!

— С какой скалы? Вон с той? Но зачем? — все еще не понимал вождь.

Дедушка Умник почесал затылок:

— Ишь ты, раззачемкался! Оставь свои почемучки при себе! Или ты сделаешь это, или я выйду замуж за Хвоста!

— Но Хвост это я! — просиял карлик.

— Не умничай, ненавижу умников! Не сделаешь это, обойдешься без меня! — рассердился Лжекарла и, повернувшись, бросилась в темноту. Старый лобастик почувствовал, что его совсем развезло от валерьянки, и он решил поскорее вывести фантом из игры.

— Помни: меч должен быть сброшен со скалы! — эти слова были последними, которые Собачий Хвост услышал из темноты.

Влюбленный вождь метнулся, чтобы догнать Королеву, но она уже исчезла.

Воображая, какую рожу скорчит Бешеный Блюм, когда узнает об их свадьбе, Хвост направился к берегу, на котором мелькали факелы. Он горел желанием выполнить поручение Королевы и заслужить ее руку.

Если бы, уходя, Хвост догадался заглянуть за камень, то увидел бы Пупыря и Бормоглотика, которые поддерживали хихикавшего, пьяненького дедушку.

— Отец, ты хоть понял, что сказал? — катаясь по земле от хохота, стонал Отелло. — Ты сказал: “Не умничай, ненавижу умников!” А Умник-то это ты! Забодай меня Шекспир, как забавно вышло!